Роман Казимирский - 988

– Ты не сомневайся, – убеждал кума Курьян. – Просто делай, как я говорю, и все будет хорошо.

– А если он откажется? – сомневался Тимоха. – Помню, в прошлый раз мы крепко повздорили.

– Это другое, – отмахнулся мужик. – Лаяться по поводу ерунды каждый горазд, но если беда какая случится, Михайло первый на помощь придет.

– О чем разговор? – поинтересовался Марсель.

– Да вот, говорю ему, чтобы к нашему старосте обратился, – кивнул Курьян.

– Хорошая идея.

– Так и я об этом же ему толкую! А он все сомневается.

– Ты, друг, вот что, – предложил Марсель, – скажи Михайло, что, мол, Баламошка привет передавал и просил помочь вам.

– Какой баламошка? – удивился мужик.

– Он знает, какой, – уклонился от прямого ответа ученый. – Просто скажи, а там уж он поймет.

Пока мужики обсуждали какие-то насущные дела и вспоминали прошлое, Марсель пытался понять, насколько важное значение может иметь их вынужденная задержка. Информации о том, когда именно посланник греческой церкви должен был приехать в Киев, у него не было – возможно, таких данных вообще не существовало. Так что, в конце концов, он пришел к выводу, что они вполне могли подождать несколько дней, пока Муса не придет в себя. Судя по его готовности продолжить путь хоть сейчас, он был привычен к ранениям, однако ученый не мог допустить и мысли о том, чтобы подвергать его такому риску. По его подсчетам, им нужно было проехать еще, как минимум, сорок километров, и он сомневался, что мавр сможет выдержать такой долгий переезд. Приняв решение, историк расслабился. Возможно, эта остановка даже к лучшему – будет время собраться с мыслями и даже попытаться вытянуть из Мусы какую-нибудь полезную информацию. Кто знает, может быть, он узнает что-то новое.

– А что, найдется ли у тебя, хозяин, место для нас на пару-тройку дней? – Марсель обратился к Тимохе, дождавшись, когда тот закончит рассказ о загубленном урожае.

– Уж этого добра у нас навалом! – тут же отозвался мужик. – Несколько хат пустуют, выбирайте любую. Правда, не княжеские хоромы, но что есть.

– Сойдет, – сразу согласился Марсель. – Пойдем, покажешь.

Спустя всего полчаса путники уже расположились в довольно просторной избе. Рассудив, что в создавшейся ситуации это лучшее, на что можно было рассчитывать, Марсель остался доволен – при желании в хате можно было разместиться не только ему и Курьяну, но и их сопровождающим. Однако мавры наотрез отказались покидать своего начальника и жестами объяснили, что будут ночевать рядом с ним. Несмотря на то, что Меланья всячески пыталась их выпроводить, говоря, что прекрасно справится и без них, они только упрямо мотали головами. В итоге баба махнула на них рукой:

– Пес с вами, оставайтесь.

Муса не принимал никакого участия в споре и только с интересом поглядывал на противоборствующие стороны. Когда же Меланья сдалась, он, казалось, даже был немного разочарован. Марсель обратил внимание на то, что мавр, когда думал, что за ним никто не наблюдает, смотрел на женщину совершенно другими глазами – в них читалось восхищение и, как ни странно, вожделение. Подумав, что, скорее всего, ему это показалось, ученый оставил Мусу на попечение знахарки, а сам отправился отдыхать. Хотя историк почти не чувствовал усталости, он отключился сразу, как только его голова коснулась жесткой лавки – слишком серьезным оказалось пережитое потрясение. Маска, к которой он уже успел привыкнуть, нисколько не мешала ему, и он проспал весь день и всю ночь. Проснувшись на рассвете, Марсель не сразу понял, где находится, а, вспомнив, резко сел. Рядом с ним на соседней лавке похрапывал Курьян, и мужчина осторожно, чтобы не разбудить его, встал и вышел за дверь. Несмотря на бедственное положение, в котором оказалось селище, первые лучи солнца осветили его таким образом, что ученому вдруг показалось, будто там было не так уж и плохо. Действительно, подумал он, если за дело взяться дружно, то можно все восстановить за какую-нибудь пару недель. А еще он пообещал себе, что если вдруг вернется в свое время, то обязательно посетит все места своей боевой славы. Представив себе, как прогуливается по асфальтированной дороге, Марсель улыбнулся – ему показалось забавной мысль о том, что было бы неплохо показать все это Курьяну и понаблюдать за его реакцией. Конечно, подобное развитие событий было совсем уж маловероятным, напомнил он себе, однако никто не мог запретить ему мечтать.

– А впрочем, – обратился к себе историк, – ну, вернешься ты, и что? Чем будешь заниматься? Неужели пойдешь на свою прежнюю работу, как ни в чем не бывало? И это после всего, что тебе пришлось пережить?