Сергей Гомонов - Сокрытые-в-тенях

В долгие часы раздумий, коих у арестантов по обыкновению в избытке, Вальбрас пришел к выводу, что маски, испокон веков носимые людьми всего мира, если не считать диких кочевников, на самом деле вовсе не нужны. Когда эта мысль пришла к нему впервые, он испугался ее крамольности и выкинул из головы. Но она вернулась.

« Маски, — размышлял Вальбрас, — мы снимаем, оставаясь в одиночестве. Они не защищают наши лица от холода, зато в жару доставляют огромные неудобства. Без масок мы, люди, все разные, ведь каждый рождается со своей особенной, ни на кого не похожей физиономией. А из-за масок мы почти не отличаемся друг от друга, красивые и страхолюды, молодые и старые, женщины и мужчины. Так для чего мне маска? Вот, в темнице, я прекрасно обхожусь без нее, как и все мои соседи. Более того: прикажи мне кто-нибудь сейчас надеть маску, я не смогу этого сделать из-за усов и бороды »…

Обеда все не было. Вальбрас подумал о своем подкопе длиной в десять шагов на глубину и на двадцать три — в сторону (в какую, он точно не знал). Эх, будь в его распоряжении хоть плохонький заступ, он был бы на свободе через пару дней!

И вот в самый разгар Вальбрасовых фантазий засов на двери его камеры лязгнул. Заключенный, вскочив на ноги, попятился. Его напугало то, что пришедший не громыхал на все помещение тележкой, как это всегда делают тюремщики, а подкрался тайно. Порядочные люди так по тюрьмам не ходят!

В проеме возникла крупная мужская фигура, закутанная плащом. Самое жуткое, что лицо незнакомца не белело маской, обычно видимой даже при тусклом свете, пробивающемся из коридора. Это могло значить только одно: маска на таинственной посетителе — красная.

Вальбрас застонал от бессилия.

— Ты на ходулях-то ходить обучен? — с недоверием спросил Митсар, наблюдая, как Айнор напяливает на себя второй балахон и надевает рогатую карнавальную маску поверх своей обыкновенной.

— Я всему обучен.

Затем телохранитель задрапировал белоснежного красавца Эфэ черным чехлом, который Митсар снял с одной из лошадей своей труппы. Конь злобно зафыркал и принялся бить копытом.

— Потерпи, мальчик, хозяйку твою спасти надобно, — утешил его Айнор. — Ты не бузи, нам всем сейчас несладко.

Конь упорно не понимал своего предназначения, а потому шарахнулся в сторону, когда Айнор помог карлику забраться в седло.

— Айнор! Это воплощенное порождение Дуэ меня скинет! — боясь пошелохнуться, сквозь плотно сжатые губы и зубы промычал Митсар.

— Не скинет. Эфэ умный.

Умный Эфэ тут же попытался во всем своем облачении встать на дыбы. Из-за холма, да еще и в густо заросшей кустами и травой канаве, их в любом случае не было бы видно из сторожевой башни, но вот сбросить беднягу Митсара конь мог вполне. Но все-таки карлик был хорошим акробатом и не раз срывал аплодисменты толпы за свои рискованные трюки. Он не только удержался в седле, но и сурово прикрикнул на Эфэ.

Айнор тем временем надел у дерева ходули и, ухватившись за привязанную к ветке веревку, поднял самого себя на ноги.

— Интересный способ… — оценил комедиант.

Балахон Айнора, раскрутившись до самой земли, закрыл ходули.

— Учись, старичок! — снисходительно проронил телохранитель.

— Да-а-а… — Митсар разглядывал приятеля в его новом — весьма зловещем вне карнавала — облачении. — Теперь я понимаю, отчего ты в чины не рвешься, за почестями и богатством не гоняешься…

Айнор крякнул от удовольствия:

— Да, не рвусь! А отчего ж, по-твоему?

Митсар окинул его зачарованным взглядом с ног до головы:

— Тебе и так всё отдадут… Жить-то хочется…

Телохранитель что-то прорычал и раздраженной махнул рукой в сторону крепости:

— Хватит болтать, дело делай, как договорились! Слова запомнил?

— Да что слова? Нешто я, великий актер, экспромтом не блесну?

— Ты блести, блести, да смотри, чтобы вороны не унесли, великий актер!

— Р-р-р!

Митсар слегка толкнул бока Эфэ, и тот снялся с места подобно степному орлу, увидавшему добычу. А сам Айнор направился к сторожевой башне, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Это была единственная постройка в крепости, где не все окна доступного второго этажа были зарешечены: здесь были расположены комнаты элиты охранников и коменданта.

Оказавшись в пределах видимости для дозорных, Митсар извлек из-под полы своих кровавых одежд медный лист, скрученный хитрым образом в большую воронку. На представлениях ею обычно пользовались для декламации: актерам, переодетым божествами, нужно было донести священную волю до всех без исключения зрителей — даже до тех, кто из-за дальности сцены уже не мог слышать обычных речей комедиантов. Звук получался горловой, трубный, вселял почтение и трепет, изменяя голос говорящего до неузнаваемости.