Йон Колфер - Артемис Фаул. Парадокс времени

Элфи дрогнула.

– Ты оставил магию в его глазных яблоках. Это ужасно.

– Ужасно, но изобретательно, – сказал Артемис.

Эльфийка была удивлена.

– Ты не кажешься слишком возмущенным. Я уже жду долгую речь, ты закатываешь глаза, махая руками, начинаешь нести всякую чушь…

Артемис пожал плечами.

– Я знал, что это случится. Я не помнил ничего, значит, у меня, скорее всего, стерли память, поэтому мы победили.

– Ты всегда знал.

– Я не знал, какова будет цена этому.

Бесенок вздохнул.

– Получается, что я – обуза, как вы, люди, говорите?

– Абсолютно, – сказала Элфи, хлопнув его по плечу. – Теперь я чувствую себя намного лучше.

– На положительной стороне, я поддержал состояние твоих атомов. Твои атомы были не готовы к временному потоку. Я поражен, что ты все еще в одном теле. Я могу только вообразить, как трудно тебе было сконцентрироваться.

– Хорошо, ты поддержал мое тело, и я должен попросить еще одну вещь, – сказал Артемис. – Ты мне нужен, чтобы послать предупреждение в прошлое.

– Мне приказали не открывать снова туннель времени, но возможно мы можем повернуть назад еще одну вещь, – сказал Номер Первый.

Артемис кивнул.

– Это – то, что я думал. Когда и где?

– Элфи знает. Вы можете сделать это в Таре.

– Как ты оставил изумительный? {а как еще перевести? – «How do you spell stupendous»}- сказала Элфи, улыбаясь.

Артемис отстранился, вытягивая шею, чтобы посмотреть на переднее окно комнаты его родителей. Джей-джей подражал этому действию – он забрался на плечи Артемиса и задрал головку.

– Я почему-то боюсь подниматься…

Он заметил, что скручивает свои пальцы, и спрятал их в карманы пиджака.

– Что она, должно быть, закончила, все из-за моего вмешательства. Что она должна иметь.

– Не забывай нас, – вставил замечание Номер Первый.

– Мы были погружены в жир животных. Ты понятия не имеешь, как это ужасно. Остатки магии в глазных яблоках – воплощение хорошего вкуса по сравнению с жиром животных.

– Я была превращена в подростка, – сказала Элфи, мигнув Артемису. – И была слабее.

Это вызвало улыбку на лице Артемиса.

– Странно, все это легкое чувство не заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Оружие ДНК тоже не помогает.

Элфи показала жест команде ЛеППРКОНа, чтобы ей уступили место, затем немного наклонила голову, поскольку ей пришло сообщение.

– Рядом есть вертолет. Это твой отец. Они вернулись.

Номер Первый покачал пальцем.

– И это не просто формальное выражение. Мы действительно должны лететь. Я знаю, что люди используют то выражение, даже когда они не намереваются фактически лететь, только чтоб избежать неприятностей.

– Я понял это, Номер Первый, – сказал Артемис мягко.

Элфи подняла предплечье, и Джей-Джей скакнул на него.

– Ему будет безопаснее с нами.

– Я знаю.

Он повернулся к Элфи, встречая ее пристальный взгляд. Синие и ореховые глаза.

Она пристально глядела назад в течение секунды, затем активизировала ее крылья, поднимаясь невысоко от поверхности.

– В другой раз, – сказала она, и поцеловала его в щеку.

Он был в парадной двери раньше, чем Элфи позвала.

– Ты знаешь кое-что, Фаул? Ты сделал хорошее дело. Ради самого себя. Ты не получил ни пенни.

Артемис скорчил лицо.

– Я знаю. Я потрясен.

Он смотрел вниз на свои ступни, составляя содержательное замечание, но когда он снова поднял взгляд, улица была пуста.

– До свидания, мои друзья, – сказал он. – Заботьтесь о Джей-Джее.

Артемис слышал винт вертолета вдалеке, к тому времени, когда он дошел до спальни его матери. У него была идея, что сделать, но у него было чувство, что Артемис Старший не будет требовать деталей, как только он увидит Ангелину в хорошем здоровье.

Артемис сжимал пальцы, пробуждая в себе храбрость, затем вошел в спальню. Кровать была пуста. Его мать сидела у туалетного столика, расчесывая волосы.

– О дорогой Арти, – сказала она в ложном ужасе от ее отражения в зеркале. – Посмотри на меня. Мне срочно нужна команда парикмахеров, немедленно вызови их из Лондона.

– Ты прекрасно выглядишь, мама. Прекрасно. Замечательно.

Ангелина расчесывала свои длинные волосы расческой, украшенной жемчугом, она поблескивала с каждым взмахом.

– Я была в плохом состоянии в последнее время, да?

– Да. Ты была больна. Но сейчас тебе лучше.

Ангелина встала с пуфика, на котором сидела, и протянула руки.

– Иди ко мне, мой герой. Обними свою мать.

Артемис был счастлив сделать это, услышав ее последние слова. Мысль ударила его. Герой. Почему она называла его героем? Вообще, жертвы гипноза не помнят ничто из стертого. Но Дворецки помнил то, что Опал сделала ему; он даже описал это Артемису. У Шолка тоже была стерта память. А что с матерью?