Джей Болтон - Бог долины

— Да нет же! — горячо возразил Бахман. — Клянусь своей сладкозвучной флейтой, я сам надел петлю на шею и почитал за высокую честь, быть псом Посланника Небес.

Конан чувствовал себя весьма неуютно во время этого разговора, а нелепая ложь поэта раздражала и злила варвара. Он уже сожалел, что бездумно позволил втянуть себя в эту игру, за которой наверняка скрывалась какая-то тайна, а загадок киммериец не любил. Но старик по-хозяйски уже отдавал распоряжения селянам, и люди с просветленными лицами бегом бросались их выполнять. Наконец, он с почтением обратился к начинавшему терять терпение варвару:

— Прости нам эту заминку, храбрейший из героев. Мы не ждали так скоро твоего появления, хотя молились дни и ночи. Но поверь, ничто не в силах омрачить нашу радость. Скажи, где хочешь ты остановиться? Двери любого дома распахнуты перед тобой.

— Благодарю, — с трудом выдавил киммериец. — Твой дом, почтеннейший Дастан, меня вполне устроит. Нам, действительно, нужен отдых.

— О, это огромная честь для меня! — довольный, старик поклонился под завистливыми взглядами односельчан. — Идем, я провожу тебя.

Когда они ступили на двор, в доме старика уже все было готово к их встрече. Хозяйка жилища, почтенная Хумай вышла на порог с полной чашей козьего молока, по обычаю горцев, предназначавшейся самым почетным и уважаемым гостям. Во дворе уже жарилась над костром целая баранья туша; женщины у печи пекли большие круглые лепешки, украдкой бросая на киммерийца восхищенные взгляды. Конан улыбался в ответ, и девушки стыдливо отворачивались, заливаясь румянцем до кончиков ушей.

Варвар принял чашу из рук хозяйки и осушил ее наполовину — вторая предназначалась богам, чтобы обитатели дома всегда жили в достатке и благополучии. Он передал коня в руки шустрого внука Дастана, но сперва отвязал несчастного поэта.

— С тобой я позже разберусь, — зловеще пообещал он побледневшему, как смерть, певцу.

— Да что ты, Конан!.. Ой, прости, ты же теперь Сияваш! — вскинулся обиженный Бахман. — Пользуйся случаем — ешь, пей сколько влезет! Чего тебе еще надо?!

— Здесь что-то происходит, и это что-то мне сильно не по душе.

— Как только выдастся момент, я все тебе расскажу, — успокоил его певец. — Наберись терпения и без забот вкушай радости жизни. Да обо мне не забудь, ведь это я все так чудно устроил.

Внутри дом убрали по-праздничному: на земляной пол, присыпанный свежей соломой, постелили ковры, стены украсили ветвями цветущего жасмина, скотину выгнали на задний двор и тщательно обкурили углы благовониями. Конана и чрезвычайно довольного поэта усадили на почетные места из сложенных стопкой бараньих шкур за огромным низким столом, занимавшим всю комнату.

Женщины — невестки и дочери Дастана — появлялись одна за другой: кто с водой для умывания в медных сосудах, кто раздевал и разувал гостей и умащивал их благовониями, кто просто накрывал на стол.

— Как зовут тебя, милая? — учтиво обратился киммериец к черноокой красотке, натиравшей его тело розовым маслом.

Он заметил ее еще в первый раз, когда девушка приносили им воду, и сразу выделил среди других. Стройная, женственная, с совершенной фигурой, с изящным станом, превосходящим красотой изогнутые зингарские клинки. Без тени жеманства, она не бросала на варвара кокетливых взглядов, как большинство ее подруг, а была так естественна, что киммериец невольно залюбовался ею. Лишь взгляд ее глубоких черных глаз показался ему печальным, а улыбка, тронувшая губы девушки при звуке его голоса, немного грустной.

— Азада, господин мой, племянница почтенного Дастана, — тихо ответила она, скромно потупив взор.

— А меня — Ко… — варвар лишь вздрогнул от неожиданности, получив локтем в бок от Бахмана.

— Тебе незачем называть себя, господин, — улыбнулась Азада. — Всем жителям долины еще с колыбели известно славное имя небесного воителя Сияваша.

— Да, ты, наверно, права, — промычал в ответ варвар, одарив поэта испепеляющим взглядом.

Нежные и ловкие руки девушки, словно бабочки, порхали над киммерийцем, ласково касаясь его плеч и спины, и Конан зажмурился от удовольствия, млея, будто пригревшийся на солнышке кот. Он даже задремал от блаженства, но был безжалостно разбужен громким голосом Да-стана, разрушившим его сладкие грезы.

— Тебя, великий Сияваш, пришли приветствовать старейшины соседних сел. Дозволено ли будет им войти?

— Конечно, пусть войдут, и пусть разделят с нами этот стол, — радушно ответил Конан. — Да, и непременно позови всех уважаемых людей из этого села. Ведь именно к вам я пришел.