Кэролайн Черри - Огни Азерота

Он просил так, будто нужно это было только лично ему. Если бы он говорил за них обоих, она тут же заупрямилась бы и ни за что не уступила. Даже сейчас он ожидал скорее вспышки гнева, чем согласия. Но она лишь устало кивнула головой, и, более того, положила ладонь на его руку. Краткое прикосновение — весьма редкий для нее жест, ни в коем случае не интимный.

— Мы проедем сегодня вдоль леса, — сказала она, — посмотрим, может, удастся настрелять дичи. Ты прав, лошадей переутомлять нам тоже ни к чему. Они заслужили отдых, у них уже торчат ребра. Да и ты, я вижу, хромаешь, рука у тебя плохо действует, и все же пытаешься взять на себя часть моей работы. Ты имеешь право говорить все, что считаешь правильным.

— Значит ли это, что вы согласны?

— Я много раз поступала с тобой неблагодарно. Я сожалею об этом.

Он хотел засмеяться, но не смог. Этот приступ меланхолии нравился ему все меньше. Люди прокляли Моргейн в Эндаре и Карше, в Шиюне и Хиюдже, а также во всех странах, лежащих между ними. Друзей у нее было гораздо меньше, чем врагов. Даже его она однажды случайно чуть не принесла в жертву, и если говорить честно, то при необходимости поступила бы так даже не задумываясь.

— Лио, — сказал он, — я понимаю вас лучше, чем вам кажется. Я не всегда знаю, зачем вы что-то делаете, но всегда знаю, что движет вами. Я всего лишь послушный вам илин, но илин имеет право спорить с тем, кому он служит. Однако сами вы служите совсем уж безжалостной вещи. Я это точно знаю. Вы безумны, если полагаете, что меня удерживает с вами только моя клятва.

Он сказал, что хотел. И тут же пожалел об этом. Он встал и занялся делами — стал приводить в порядок упряжь, делать что-нибудь, лишь бы не глядеть ей в глаза.

Когда она наконец подошла к Сиптаху и взяла поводья, лицо у нее снова было хмурым, но скорее от замешательства, чем от гнева.

Моргейн ехала молча, неторопливо, опустив поводья. А его вскоре одолела усталость. Он согнулся в седле и сунул руки под мышки, заснув в седле — так часто делали люди Карша, когда уставали в пути. Она ехала впереди и отгибала ветви, чтобы они не хлестали его. Солнце было теплым, а листья тихо шелестели, словно пели песню. Как в лесах Эндара — будто само время повернулось вспять и они ехали по тропе, по которой следовали в самом начале своих странствий.

Что-то хрустнуло в кустах. Лошади встрепенулись, он тут же проснулся и схватился за меч.

— Олень. — Она показала в заросли, где недвижно лежало животное.

Оленем это не было, но очень похоже на оленя, все в золотистых пятнах. Он спешился с мечом в руке, опасаясь острых рогов, но они оказались каменно-неподвижны. У Моргейн было и другое оружие помимо Подменыша, подобное тем, что было у кел. Оно убивало безмолвно и на расстоянии, не оставляя видимых ран. Она развернулась в седле, дала Вейни нож для свежевания, и он принялся, смутно припоминая иные времена, снимать шкуру с животного, как будто это был олень, убитый им в побеленных зимой горах его родины.

Он выбросил это сравнение из головы.

— Будь у меня лук, — сказал он, — я бы тоже смог добыть оленя, лио.

Она пожала плечами. Она чувствовала, что гордость его уязвлена — мужскую работу выполняла женщина. Тем не менее обеспечивать пищей илина полагалось госпоже. Иногда он замечал, что она явно мучается при мысли, что не может предоставить ему иного очага, кроме лагерного огня, иной крыши кроме покрова ветвей, и только скудную еду. Из всех лордов, которым мог служить илин, Моргейн была самой могущественной, но в то же время и самой бедной. Оружие, которое она дала ему, было старым, конь — краденым, а пища — тоже чем-то вроде этого. Они все время жили как какие-то бандиты. Но по крайней мере сегодня и в ближайшие дни голод им не грозил, а потому он умерил тщеславие и поблагодарил госпожу за этот дар.

Долго в этом месте находиться не следовало. Птицы встревожились, какие-то твари порхали с места на место — весть о смерти распространялась. Он взял лучшие куски мяса, отрезав их быстрыми ударами острого лезвия — этому искусству он научился в Карше, когда находился вне закона и ему приходилось охотиться на волков на территории враждебных кланов. Тогда надо было хватать и бежать, заметая следы. Так он поступал до тех пор, пока не встретился с Моргейн, принятой в род Кайя, и не променял свою свободу на право сопровождать ее.

Он отмыл руки от крови и привязал шкуру с мясом к седлу, в то время, как Моргейн прятала останки оленя в чаще. Вскоре о них должны были позаботиться хищники, но он внимательно осмотрелся, уверясь, что нигде не осталось лишних следов. Не все их противники были слабыми знатоками леса. Кто-нибудь из них мог бы различить даже очень слабый след. Одного из таких врагов он боялся больше всего. Этот недруг принадлежал к клану Кайя, лесным обитателям Кориса в Эндаре, родному его племени… родному по матери. Этот недруг был ему близким родственником по материнской линии.