Кэролайн Черри - Врата Изгнанников

Серый с вызовом заржал и свист Моргейн прорезал темноту. — Сиптах! — крикнула она, когда Вейни закрыл голову руками, а пленника телом, железные копыта пошли вниз, грязь и пыль попали ему в лицо, ударили в плечо, копыта прогремели над ними, все удары копыт мимо его тела, кроме одного. Пленник под ним не шевелился.

— Ты не ранен, — крикнула Моргейн. — Вейни, ты не ранен?

Вейни скатился с человека и попытался успокоиться, тяжело и испуганно дыша, потом посмотрел на госпожу, которая твердо держала повод Сиптаха. Он согнул и разогнул плечо, встал и поблагодарил Небеса, что копыто ударило в кожу и металлическую кольчугу.

— У него мог быть нож, — в гневе крикнула Моргейн. — Да у него могло быть любое оружие. Ты же не знаешь!

Теперь, когда все кончилось, он думал точно так же; более того, он подумал и об ударе копыт, который просвистел мимо головы, и о своих мокрых от грязи коленях. Огромный серый потерял равновесие посреди атаки и едва не убил его; их спасло чудо.

Пленник у его ног застонал и задвигался, его руки задергались, наполовину осознанно. Вейни поставил ногу на спину человека, когда тот попытался встать и вдавил его в землю, на этот раз довольно жестко.

— Не всегда же он будет хромать, — сухо заметила Моргейн, придя в себя.

— Нет, — ответил Вейни, все еще тяжело дыша. Заслуженный выговор уколол его больнее, чем рана. — И никогда не поблагодарит.

Серый свет рассвета проник на поляну, и Вейни, всю свою стражу время от времени кормивший костер, подкинул еще немного растопки в его угли. Желтые полосы огня взметнулись вверх, сухая кора дерева, чем-то похожего на иву, ярко вспыхнула и заискрилась. Он добавил еще немного сухих веточек, потом подложил более солидные куски, наслаждаясь бездельем. Редкое мгновение, когда ничего не давит, никуда не надо скакать сломя голову, и нужно думать только о костре, загадочное обаяние которого всегда напоминало ему о доме, и не имело значение, какое небо было над ним и сколько на нем лун. Лошади паслись на другой стороне поляны, где перекошенные деревья пропускали достаточно света, чтобы росла трава — верные часовые, серый в яблоках Сиптах, обученный и для боя и для засады, и Эрхин, чувствующая и знающая лес. Что-то может ускользнуть от человеческих ушей, но лошади всегда поднимут тревогу — и сегодня утром все было хорошо. Катастрофа поджидала их ночью — но не состоялась.

По другую сторону костра свет падал на узкую руку и серебряные волосы. Моргейн спала, маленькая спокойная сценка, такая же красивая, как костер и неяркое поднимающееся солнце.

— Спи, — прошептал он, когда она зашевелилась. Иногда, в эти редкие мгновения свободы, она уступал ему теплые одеяла, и он мог выспаться всласть, пока она готовила завтрак — или он уступал их ей, пока сидел и сторожил на рассвете.

Она наполовину открыла глаза и подняв голову, высунула нос из-под одеял. — Ты можешь идти спать, — сказал она на языке Карш, его родном языке, выговаривая слова по-старинному, так, как никто не говорил к тому времени, когда он родился. Так она, обычно, говорила с ним наедине или сразу после сна.

— Я не хочу спать, — сказал он, и это была ложь: он чувствовал долгие часы дежурства, в глазах слегка кололо, болело раненое плечо и одеяла искушали защитой от утреннего холодка. Но он всегда, когда мог, предохранял ее от трудностей — поэтому между ними так часто возникало соревнование, хмурые взгляды и интриги, каждый старался услужить другому, постоянно ревнуя друг к другу, в результате они вечно спорили, днем и ночью, по делу или без дела.

— Спи, — повторил он, Моргейн откинулась назад и укрылась с головой; он с удовлетворением улыбнулся, нырнул в их седельные сумки и достал сковородку, собираясь готовить завтрак.

Пленник, который лежал, завернувшись в плащ, вдруг тоже зашевелился и перевернулся на другой бок. Вейни какое-то время решал, что сейчас самое важное, а что может подождать: если идти в лес за хворостом, развязав пленника, то надо будить Моргейн и отдавать ей наблюдение за склонным к побегу сумасшедшим; или есть завтрак холодным — ничего из этого Вейни не собирался делать, особенно учитывая то, что пленник оказался достаточно здоровым, чтобы добраться до лошадей прошлой ночью, а он сам заработал очередную рану, спасая ему жизнь. Вместо этого он пошел в лес, оставив пленника связанным.

Моргейн зашевелилась, когда запах готовящихся лепешек и бекона наполнил воздух — достаточно, чтобы привлечь голодных на лиги отсюда, подумал Вейни, и большинство из них будет бандитами, если то, что они видели, характерно для этого мира.