Марина и Сергей Дяченко: Алена и Аспирин

Не разуваясь, он прошел на кухню. Открыл навесной шкаф, отыскал початую бутылку коньяка. Плеснул в чайную чашку. Выпил. Если и отпустило, то совсем чуть-чуть.

Девочка по-прежнему стояла посреди прихожей — уже без туфель. Аспирин поразился, какие у нее чистенькие носки. Новые, в мелкую красную полоску.

— Как тебя зовут? — спросил он, прерывая паузу.

Она посмотрела на него укоризненно:

— А тебя как зовут?

— Ас… — он вовремя прикусил язык, потому что «Аспирин» — это непедагогично. — Алексей. Вот, надень тапки.

Она сунула ноги в «гостевые» женские шлепанцы, которые были на пять размеров больше ее ступни.

— Ты голодная? — спросил он равнодушно и чуть не взвыл от неестественности, фальши во всех этих бытовых манипуляциях. Тапки-кухня-пельмени-чай…

— Я не голодная, Мишутка голодный, — сказала девочка серьезно. — У тебя есть мед?

— Есть…

В кухне она уселась на табуретку, усадила мишку на край стола и сложила руки на коленях. Мишка сидел, скособочившись, глядя перед собой пуговичными глазами, свесив ватные лапы.

На одной был осколок стекла.

Аспирин, внутренне передернувшись, снял осколок при помощи салфетки. Выбросил в мусорное ведро.

— Так что насчет меда? — спросила девочка.

— Сейчас… Ему в блюдце положить или он может из банки?

— Все равно, — покладисто решила девочка.

— Ему гречневый, липовый или цветочный? — осведомился Аспирин.

Девочка мельком глянула на игрушку.

— Цветочный лучше. Но это не принципиально.

Аспирин чуть не выронил чашку, которую только что снял с полки.

— А ложку ему надо? — поинтересовался хрипло.

Девочка усмехнулась:

— Где ты видел, чтобы медведи ели ложками? Только в мультиках!

— А-а, — неопределенно сказал Аспирин. Поставил на стол перед мишкой стограммовую баночку цветочного меда. С усилием отвернул крышку. Отошел к мойке, встал, скрестив руки на груди, уставился, будто ожидая, что пуговичные глаза мигнут, игрушка потянется ватной лапой к баночке, зачерпнет мед и понесет, роняя капли, к вышитому на плюше рту…

Игрушка не шевельнулась. Девочка взяла медвежонка за лапу, засопела за него, наморщила нос:

— Мишутке нравится. Спасибо.

— Пожалуйста, — вздохнул Аспирин. — Ну а теперь, когда он поел…

— Где же он поел? Он только начал!

Аспирин посмотрел на часы. Половина третьего ночи. Пока удирали с места проишествия, пока плутали переулками, пока Аспирин решал, что делать дальше…

— У тебя есть домашний телефон? — спросил он безнадежно.

— Нет, — отозвалась девочка, «зачерпывая» медвежьей лапой мед и чавкая от воображаемого удовольствия.

— Ты вообще думаешь возвращаться домой?

Девочка взяла со стола салфетку и начисто вытерла мишкину морду. У нее были коротко остриженные розовые ногти. Чистые незагорелые руки. На свежей футболке — два летящих дракона, большой и маленький, и надпись: «Krakow. Learning to fly».

— Ты бывала в Кракове?

Девочка не ответила.

Аспирин плеснул себе еще коньяка. Руки почти перестали трястись.

— Что там было? — спросил он, глядя на полосатые гостьины носки.

— Где?

— Там.

Девочка вздохнула.

— Он за мной пришел… А я не хочу идти с ним.

— Отец?

— Нет. Он мне не отец.

— Отчим?

— Он.

— Кто?

Девочка вздохнула снова. Аспирин нервно потер ладони:

— Кто убил собаку?

Девочка кивнула на игрушечного медведя. Аспирин вспомнил полуразорванного бледного бультерьера.

— Вообще-то, — сказала девочка раздумчиво, — это они ее убили. Давно. Когда она гналась за тобой, она была уже мертвая.

— Взрыва вроде не было, — сам себе сказал Аспирин. — Может… у них оказалось с собой что-то вроде… ну… упало собаке под ноги и взорвалось.

— Мышка бежала, хвостиком махнула, — сказала девочка без улыбки, — яичко упало и взорвалось… Ты хочешь спать?

— Я шесть часов травил в эфире байки, — признался Аспирин. — Разговаривал с какими-то идиотами по телефону. Ставил на заказ идиотские песенки. Потом малолетние кретины подстерегли меня в подворотне и натравили бультерьера. А он возьми да и сдохни на бегу. Да не просто сдохни — разорвись…

— Ничего, — сказала девочка примирительно. — Ты выпьешь еще и заснешь.

— И когда проснусь, тебя уже здесь не будет, — мечтательно предположил Аспирин.

— Это вряд ли, — сказала девочка и обняла медвежонка.

Чудес не бывает, и потому в девять утра, когда Аспирин вышел, прихрамывая, на кухню, девочка сидела, скрестив ноги, на стуле перед идеально вымытым столом, смотрела в окно и еле слышно напевала сквозь зубы. Перед ней на металлическом подносе лежал обложкой вверх раскрытый паспорт Аспирина.