Игорь Горностаев - Норик

Радостный весенний ветерок на вершине пологого холма играл шелковистыми гривами крепкогрудых лошадей, трепал короткие треугольные флажками на рыцарских пиках и покачивал тяжелый королевский штандарт. Черные панцирные рыцари короля Норивольда Первого, угрюмо сидевшие в седлах на мощных боевых конях, молчали. По воинским поверьям утренний ветер обещает перемены. Скорые перемены. К добру ли?

Небо. Прозрачное, как имкосский сапфир. Блекло-голубое. Всё в лоскутах серых облачков, которые несутся быстрее брошенного в воздух лебяжьего пуха.

Свежий ветерок скорее бодрил, чем заставлял зябнуть. Это привычных ко всякой погоде воинов. А вот деревенский сброд, толпящийся ниже, у подножия холма, ежился в своих рваных тулупчиках и армячишках. Нарочно, что ли, старье из-под лавок вытащили? Перед королем бедностью козыряют, на жалостливость рассчитывают?

Шапки в руках прижатыми к груди держат, головы опущены понуро. Виноваты! Прости скорей и отпусти по домам: поросят кормить, бороны и плуги поправлять да конскую упряжь ладить.

Но Норивольд давать спуску деревенским не собирался. Решение схода, мол, «селу издревле свободы грамотой дарованы, и потому подати платить самозваному королю-мальчишке не будем» хоть и переданное в устной форме, но… Будь это просто отказ, стоило бы приказать выпороть половину мужиков упрямых-упёртых, и тем дело скруглить. Но «мальчишку» прощать нельзя. Ведь из государственного, денежного вопроса, отношения короля с жителями села переросли в личные связи. За развитием которых рыцари Норивольда Первого следили с любопытством, хорошо скрываемым под забралом угрюмого безразличия.

— Ну что, мужики? — Громко спросил король сельчан. — Обидели вы меня. По древнему обычаю виру мне с вас взять надо. И услышать покаянные речи.

— Чем же это мы тебя обидели? На правду нечего обижаться. — Выкрикнули из толпы.

Норик про себя облегченно вздохнул. Это выдал не слабый, едва стоящий на ногах замшелый старец, а крепкий мужик, с короткой бородкой, видимо не только мотыгой набивший мозоли на ладонях, но и рукоятью меча.

Король спрыгнул с Крылана, шлепком отправил его к отряду, вытащил из ножен, притороченных к седлу второй эсток, точную копию своего и швырнул вверх, в сторону мужика. Тонкий меч пронзил землю буквально в шаге от того.

— Твоя голова будет первой в счет погашения виры, — громко крикнул Норивольд, и вытащил Дьюралюмин из ножен. Голос чуть подвел. Получилось слишком звонко, действительно, как-то по-мальчишечьи.

Эта оплошность только еще больше рассердила молодого короля.

Хоть повезло, что мужик оказался глуп. Был бы умный — упал на колени — и что тогда властитель с ним бы поделал? Ну, не палач же он, в самом деле? А мужик, наверно, считал себя знатным бойцом. То, что за смерть короля в честном поединке ему ничего кроме славы не будет — светлоголовый знал очень хорошо. Быстро скинув шубейку и выхватив эсток из земли, бородач сделал несколько разогревающих упражнений, сразу показав, что обращаться с мечом-шпагой умеет.

Норик совершенно успокоился. События развивались так, что лучше не придумать.

Рыцари ничем не проявляли своего интереса к происходящему. А деревенские понадевали шапки и сбились в кучу. Молчали.

Короткобородый двинулся вперед, на Норика, поигрывая мускулами. Наверно, для деревни он был пришлым и таким образом хотел выделиться, доказать право. На что? Стать старостой? Жениться на богатой вдове? Чудак, право слово. Нашел с кем тягаться. Да тут всё село — глупцы. Как есть глупцы.

Нории, сблизившись до трех шагов, прочитал заклинание «Быстрое время в движении». Мужик сразу стал похож на мраморную статую. Не статью, а неповоротливостью. Вот его рука с эстоком принялась медленно подниматься, а губы — изгибаться в гримасе. В последней гримасе. Норик шагнул раз, другой и взмахнул Дьюралюмином. После чего тут же выпал из заклинания и поставил ловушку на жизненные силы.

Для видевших со стороны все произошло так, будто король с необыкновенной скоростью метнулся вперед и отрубил голову сопернику, а тот не успел защититься. Голова отлетела прочь, тело буквально мгновение постояло на ногах, обливаясь широким кровяным потоком, и рухнуло навзничь.

Рыцари одобрительно зашумели. Шум получился от многих слов: «Хороший удар», «Славно, славно», «Ловко он его» и подобных высказываний, от которых не удержался ни один. Но говорилось это не в качестве поддержки и не как желание похвалить. А как бы про себя, от полноты чувств и восхищения своим предводителем.