Макс Мах - Твари Господни

"Наверное, сейчас я еду в поезде", – решил он.

– Ты…? – начал было Кайданов.

– Не надо, Фарадей! – остановила его Лиса. – Он же сказал, без подробностей.

– Ладно, прости, я просто…

"Я просто хотел поговорить с кем-то, кого я знаю", – понял Кайданов и вынужден был признать, что в словах таинственного Некто Никто имелась сермяжная правда о нем самом, Германе Кайданове. Теперь он и сам видел, насколько несерьезным, пустым человеком оказался на поверку, и ему вдруг стало стыдно и грустно.

"И она это тоже знает, – понял он. – И всегда знала, просто в той жизни это было приемлемо, а в этой нет".

Лестница вывела их на другую, просторную и безлюдную, площадь, на противоположной стороне которой стоял высокий, устремленный ввысь готический собор. Широкая мраморная лестница, сужаясь, вела к паперти – "Ведь, это называется папертью?" – к широко открытым, из резного темного дерева, дверям, под огромным круглым витражом из цветного стекла. К удивлению Кайданова на витраже была изображена шестиконечная звезда – "Магендовид?" [3]– но долго на этой мысли он не задержался, как уже случалось с ним в этом странном месте не раз, когда он встречался с необычными или незнакомыми ему вещами. Из распахнутых настежь дверей, из тьмы, заполнявшей внутреннее пространство храма, лилась на площадь величественная музыка, заставившая Кайданова замереть и забыть обо всем, о чем он только что думал. Кто-то играл там, внутри собора, на органе. Прежде Герману приходилось слышать органную музыку только в кино, и она никогда не производила на него никакого особого впечатления, как и классическая музыка вообще. Однако сейчас мощная и запредельно прекрасная в своей изощренной сложности мелодия буквально захватила все его существо, заставив переживать такие чувства, каких он, кажется, и не ожидал в себе найти. Сколько длилось это чудо? Как долго стояли они с Лисой посередине площади перед открытыми дверями храма? Кайданов этого не знал. В мире, где они оказались, не было солнца и, соответственно, не было теней, и узнать, сколько прошло времени, не имея на руке часов, было невозможно. Они пришли в себя – да и то не сразу – только после того, как музыка отзвучала, и наступила тишина. Еще какое-то время Кайданов чувствовал себя так, как будто только что вынырнул со дна океана и не вовсе понимает, где находится и что теперь должен делать, но одновременно он ощущал огромной силы чувство сожаления, утраты и разочарования тем, что волшебство растаяло, и теперь ему предстоит жить без этой музыки. Он посмотрел на Лису, но и она, похоже, тоже с трудом возвращалась в себя, и, возможно, впервые ему удалось увидеть так много чувств на ее лице, хотя это и не было ее настоящим лицом.

– Пойдем? – спросил Герман, с трудом проталкивая звуки голоса сквозь вдруг пересохшее горло.

– Да, наверное, – ее голос звучал неуверенно и как-то напряженно.

Но никуда идти не пришлось. В тишине, упавшей на площадь, раздались гулкие шаги человека, выходившего из глубины собора, и они замерли в ожидании. Прошла, возможно, целая минута, прежде чем человек вышел из тьмы на свет. Это был высокий, чуть сутулый старик, одетый в длиннополый коричневый фрак и узкие бордовые штаны, заканчивавшиеся чуть ниже колен. На ногах у него были коричневые туфли на высоких каблуках, украшенные золотыми пряжками, и высокие белые носки. Под фраком была надета белая рубашка с кружевным жабо. Такие же пышные, но, как заметил теперь Кайданов, пожелтевшие от времени кружева опускались из рукавов, скрывая кисти рук почти до самых пальцев, узловатых и длинных.

– Вы Яков? – спросил Кайданов, с некоторой оторопью рассматривая узкое темное лицо, изрезанное глубокими морщинами и обрамленное длинными седыми волосами.

– Здравствуйте, молодые люди, – голос у старика оказался чистый и звучный, напомнивший Герману звук валторны, слышанный им как-то еще в студенческие годы, но поразило другое – глаза Якова. Они были ясными и светлыми, почти прозрачными, и, казалось, светились на темном, похожем на кору старого дерева лице.

– Ой, извините, – сказала Лиса. – Здравствуйте, уважаемый… – она запнулась, не зная, как продолжить начатую фразу.

– Иаков, – подсказал старик.

– Здравствуйте, Яков, – поздоровался Кайданов.

– Иаков, – поправил его старик, подчеркнув голосом это непривычное "иа" в начале своего имени.

– Да, конечно, – смутился Кайданов. – Иаков.

– А вы кто такие? – старик без стеснения рассматривал Кайданова и Лису, но создавалось впечатление, что он все про них давно знает.