Макс Мах: Твари Господни

Кайданов задерживался. Это не могло не раздражать, но в данном случае ничего не меняло. Хотя, точность никогда не входила в число его добродетелей, достоинства, и недостатки Кайданова отношения к делу не имели.

Впрочем, как посмотреть .

Смотреть, действительно, можно было по-разному. Если бы Кайданов не был таким, каким он был, не суетился, не спешил, забывая между делом о времени , все могло бы сложиться иначе. Но таким уж человеком он был, кандидат физико-математических наук Герман Кайданов. Он и работать спешил, и жить, существуя в состоянии постоянного, едва ли не полового возбуждения. Впрочем, на жизнь и на "эти глупости" ему как раз времени и не хватало. Человек, что называется, горел на работе, понимая, однако, под этим словом все, чем занимался. А занимался он, в последнее время, очень опасными вещами. Крайне опасными в полном смысле слова "крайний".

"А может, ну его?" – подумал человек, растворившийся в тени у дома напротив. – Горел, сгорел. Одним больше, одним меньше, какая для матери-природы разница?"

Но он лукавил, разумеется. Не было бы ему до Кайданова дела, не стоял бы сейчас здесь, как киношный шпик, а сидел дома, у телевизора и смотрел какой-нибудь фильм. "Адъютант его превосходительства", например. Или вот книжку еще можно было почитать, или водки выпить. Да, мало ли интересных дел найдется, если хорошо подумать?

"А чего думать? – дверь парадного напротив внезапно распахнулась, и на вечернюю улицу вывалился размахивающий руками Кайданов, что-то горячо рассказывающий молоденькой темноволосой девушке в светлом плаще. – Поздно думать, трясти надо".

"Вот ведь образец гомо сапиенса, – покачал мысленно головой человек, рассматривая тех, кого нежданно-негаданно взялся спасать и защищать. – Вот ведь, моральный урод, какой! Рядом с ним такое чудо, а он ей о седьмой серии своего дурацкого эксперимента рассказывает!"

"Так, ты, друг, для нее, что ли стараешься? – Спросил он себя, неожиданно сообразив, из-за чего, собственно, вылез из норки. – Ну-ну!"

Ему стало вдруг тоскливо и противно. Все, как всегда, сторонний наблюдатель Некто, который никто и звать которого никак .

Между тем, Герман и Лиса, увлеченные разговором – впрочем, говорил, кажется, один только Кайданов – отошли уже от дома, в котором жила их общая подруга, и двинулись в сторону Первомайской. Кайданов, надо думать, предполагал посадить Лису на автобус и отправиться домой – он жил неподалеку – чтобы, как велел молодым коммунистам на каком-то там, первом, что ли, съезде Комсомола, товарищ Ульянов, учиться, учиться, и учиться.

"Однако не выйдет, – с грустью подумал человек в тени, наблюдая, как оживает припаркованный в конце улицы старенький "Москвич". – Это ты неправильно придумал, гражданин Кайданов. Некоторым вещам, если и стоит учиться, то тихонечко. Тихо, совсем ти…"

Он не успел додумать мысль, вспыхнули фары – "Даже так!" – и машина тронулась, набирая скорость и стремительно нагоняя уходящих по улице людей.

"Кажется, я успел в последний момент", – мысль мелькнула, не задержавшись, а машина была уже рядом.

"Ах, ты ж! – его охватил мгновенный гнев, когда он понял, что они собираются сделать. – Суки!"

Тряхнуло, как изредка случалось, когда эмоции брали верх над разумом, и все закончилось, едва успев начаться. "Москвич" резко затормозил, прижавшись к тротуару и не доехав до обернувшихся на скрип тормозов Кайданова и Лисы буквально несколько метров. Погасли фары, распахнулась дверца, но выйти водитель уже не смог, безвольно опустившись обратно на сидение.

"Все, – устало усмехнулся человек, быстро выходя из тени. – Завод кончился. Несколько рефлекторных движений, и конец".

Ослепленный светом фар Кайданов попытался рассмотреть людей в машине, но, видимо, не смог и, отстранив, Лису, шагнул к "Москвичу".

"Ну что ж, любопытство не порок, неправда ли?"

– Не надо! – властный оклик остановил Кайданова, когда он был уже рядом с машиной. – Вы им ничем не поможете.

Герман повернул голову и увидел быстро подходившего к ним по как-то сразу опустевшей улице мужчину. Что-то в облике незнакомца Кайданову сразу же не понравилось, но понять, что это было, он смог только тогда, когда мужчина подошел вплотную, небрежным жестом захлопнув по пути дверцу машины.

– Идемте, – сказал мужчина, облика которого Герман рассмотреть никак не мог, несмотря на то, что тот стоял совсем рядом, и находились они в пятне света, падавшем сверху, от уличного фонаря. – Ну же!