Урсула Ле Гуин: Законы гор

Последнее вряд ли прозвучало подобно словам, которые один мужчина обращает к другому мужчине. Однако сказанного не воротишь, а Оторра, похоже, не находил в них ничего такого уж необычного, хотя вполне убежденным он тоже не выглядел. Он размышлял. На его вполне симпатичном лице читалась теперь глуповатая незащищенность – после того, как его роковая тайна выплыла наружу. Этому парню еще не исполнилось и тридцати, он был моложе, чем Акал того ожидала.

– Но ведь в браке… – сказал он. – В браке это иначе, чем когда… Брак это… Ладно, если я нет… И ты тоже нет…

– Брак это не только секс, – сказала Акал, неожиданно для самой себя голосом женщины-школяра Энно, дискутирующей по вопросам этики, и Акал в ней съежилась.

– Но его там тоже вполне хватает, – резонно возразил Оторра.

– Ты прав, – сказала Акал заметно более низким голосом. – Но если я не хочу секса с тобой, а ты со мной, разве из этого обязательно должно следовать, что у нас не может быть хорошего брака? – Это прозвучало одновременно столь неправдоподобно и столь банально, что Акал едва удержалась, чтобы не прыснуть в кулак. Оторра спрятал лицо в ладони, и она подумала, что насмешила и его своими словами, пока не увидела слезы у того на глазах.

– Я никогда никому еще не рассказывал, – признался он.

– А нам и не придется никому рассказывать, – сказала Акал. Машинально она положила руку ему на плечо. Оторра по-детски утер слезы кулаком, прочистил кашлем горло и погрузился в глубокую думу. Очевидно, он пытался обмозговать то, что услышал только что от нее.

– Прикинь, – сказала Акал, тоже размышляя об этом, – как нам с тобой повезло!

– Да. Повезло. – Оторра колебался. – Но ведь это священный… Когда женишься, надо друг друга знать… Я имею в виду… – Он снова умолк.

После долгой паузы Акал сказала, и ее голос прозвучал по-мужски низко и мягко:

– Я не знаю.

Акал пришлось убрать руку с его плеча. Она уперлась обеими руками в верхний брус ворот и внимательно посмотрела на них: длинные и крепкие, они огрубели и покрылись грязью от работы на ферме, хотя жир из шерсти и сохранил кожу мягкой. Руки настоящего фермера. Акал принесла религию в жертву любви и никогда не оглядывалась, не жалела об этом. Но теперь ей становилось стыдно.

Она хотела бы сказать правду этому честному человеку, хотела быть достойной его честности.

Однако ничего хорошего из этого не выйдет, разве что седорету расстроится.

– Я не знаю, – повторила она. – Думаю, главное, что имеет значение в браке, – это стараться относиться друг к другу с любовью и уважением. А как мы станем делать это, не так уж важно. Как получится, так получится. Святость брака в любви и уважении.

– Все же хотелось бы спросить кого-то, – сказал Оторра, не вполне удовлетворенный. – Кого-нибудь вроде той бродячей женщины-школяра, которая гостила здесь прошлым летом. Кто сведущ в религии.

Акал молчала.

– Думаю, вся штука в том, чтобы делать как можно лучше то, что ты делаешь, – подытожил Оторра после паузы. Это прозвучало несколько нравоучительно, однако он открыто добавил: – И уж я постараюсь.

– Я тоже, – сказала Акал.

Ферма в горах вроде Данро – это темное, сырое, голое и мрачное местечко безо всяких излишеств, если не считать таковыми большую теплую кухню и роскошные перины в спальнях. Однако оно обеспечивает приватность, может быть, самую главную роскошь из всех возможных, хотя Ки’О рассматривает ее как абсолютную необходимость. «Трехкомнатное седорету» – так говорят в Окетсе, имея в виду любую затею, обреченную на провал.

В Данро у каждого была своя комната с ванной. Два старших члена Первого седорету, а также дядюшка Мика с сыном обитали в средней и западной частях дома; Асби, когда не ночевал в горах, ютился в уютном, но жутко захламленном гнездышке сразу за кухней. Новое Второе седорету получило в свое распоряжение все восточное крыло. Темли выбрала себе крохотную мансарду – пол лестничного пролета от остальных – с чудесным видом из окна. Шахез осталась в своей комнате и Акал в своей, по соседству, а Оторра занял юго-восточный угол – самую солнечную комнату в доме.

Исполнение супружеских обязанностей в новом седорету до определенной степени, и это не лишено мудрости, предписано традицией и религиозными заповедями. Первая ночь после церемонии бракосочетания принадлежит Вечерней и Утренней парам, следующая – Дневной и Ночной. Затем четверо супругов могут соединяться как им заблагорассудится, но всегда и только по приглашению, которое должно быть формально высказано и принято, причем о приготовлениях должно быть известно всем четверым. Четыре души и тела на все оставшиеся годы их жизни должны войти в равновесие, связанное с этими приглашениями и ответами на них; страсти, положительные или отрицательные, должны найти себе выход, и должно также установиться безоговорочное доверие, чтобы вся структура не утратила прочности и не рухнула под напором эгоизма, ревности или страданий.