Лорел Гамильтон - Рассказы из сборника Странная конфетка

- Я отвезу его в полицейский участок и сообщу прессе, что это вы его доставили.

- Благодарю вас, миз Блейк. - Он взглянул на Жан-Клода. - Еще раз примите мои извинения, мне говорили, что вы больше не встречаетесь.

- Мы не встречаемся, - ответила я слишком поспешно.

Он пожал плечами.

- Конечно.

Он снова посмотрел на Жан-Клода, его улыбка лучше всяких слов говорила, что они друг друга недолюбливают. Ему было приятно испортить вечер Жан-Клоду. Они слишком отличались, чтобы одобрять методы друг друга.

Малкольм переступил через вампира, лежащего на полу с кляпом во рту, и удалился со своими дьяконами. Ни один из них не удостоил взглядом фигуру на полу, бьющуюся в цепях.

В дверях собралась толпа официантов и официанток в символической одежде.

- Возьмите этого вампира и загрузите в машину к ma petite, - распорядился Жан-Клод.

Он взглянул на меня, я выудила ключи из кармана пальто и бросила одному из вампиров. Одна из женщин подняла закованную фигуру и перебросила через плечо, как будто он ничего не весил. Двери за собой они закрыли без напоминаний.

Я подняла пальто с пола.

- Я должна идти.

- Конечно, должна, - в его голосе слышался намек на злость. - Ты дала волю своему желанию, а теперь ты снова должна загнать его в клетку, упрятать подальше, начать испытывать стыд.

Я начала раздражаться, но он сидел, понурив голову, руки были безвольно сложены на коленях. Я никогда раньше не видела его таким подавленным. Он был прав, именно так я относилась к нему. Я осталась на прежнем месте, держа в руках пальто.

- Мне нужно отвести его в участок и рассказать правду прессе, так чтобы вампиры не стали выглядеть хуже, чем уже есть в этой ситуации.

Он кивнул, не глядя на меня. Если бы он был, как обычно, самоуверен, я бы развернулась и ушла. Но я не могла уйти, видя его боль.

- Ладно, протягиваю оливковую ветвь, - сказала я.

- Оливковую ветвь? - спросил он нахмурившись.

- Белый флаг? - предложила я.

Он ухмыльнулся:

- Перемирие, - его смех прошелся бархатом по моей коже. - Не знал, что мы воюем.

Это было слишком похоже на правду.

- Ты дашь мне сказать тебе кое-что приятное или нет?

- Вне всяких сомнений, ma petite, я далек от мысли мешать твоим великодушным побуждениям.

- Я пытаюсь пригласить тебя на свидание.

Его улыбка стала шире, а в глазах моментально отразилась такая радость, что я отвела взгляд, потому что мне захотелось улыбнуться ему в ответ.

- Ты, наверное, очень давно никого не приглашала, так что потеряла сноровку.

Я надела пальто.

- Ладно, продолжай умничать, увидим, чего ты этим добьешься.

Я почти дошла до дверей, когда он сказал:

- Не война, ma petite, но осада, и этот несчастный солдат чувствует себя таким покинутым и одиноким.

Я остановилась и развернулась лицом к нему. Он все еще сидел на столе, пытаясь выглядеть безобидно. О нем можно было сказать многое: он был красив, соблазнителен, умен, жесток, но никак не безобиден, ни для тела, ни для души, ни для разума.

- Увидимся завтра вечером. Выбери ресторан.

Я была его человеком-слугой и он мог чувствовать вкус пищи, которую я ем. Впервые за несколько столетий он, наконец, мог снова ощутить вкус еды. Это была незначительная сила, побочный эффект меток, но он обожал ее, а я обожала смотреть, как он наслаждается первым бифштексом за четыреста лет.

- Я зарезервирую столик, - произнес он невыразительным голосом, как будто боялся, что я передумаю.

Я смотрела на него, сидящего на столе, в атласе и коже и мне не хотелось менять мое решение. Я хотела сидеть за обеденным столом напротив него. Я хотела отвезти его домой и узнать, какого сегодня цвета простыни на его постели.

Дело было не просто в сексе; мне хотелось, чтобы меня кто-то обнял. Мне нужно было безопасное убежище, место, где я могу быть самой собой. Вне зависимости от того, нравится мне это или нет, в объятиях Жан-Клода я могла не притворяться. Я могла позвонить Ричарду, и он был бы рад меня слышать, и накал страстей был бы не меньше, но у нас с Ричардом было кардинальное расхождение во взглядах по глобальным вопросам, не имеющим ничего общего с тем, что он - вервольф. Ричард хотел быть хорошим человеком, и считал, что для хорошего человека я слишком легко убиваю. Жан-Клод показал мне, что такое крайняя степень практичности, это помогло мне остаться в живых и сохранить жизни другим. Но мысль, что объятия Жан-Клода могут служить для меня убежищем, была очень отрезвляющей. Почти угнетающей.

Он соскользнул со стола плавным, грациозным движением, как будто на ниточках, и направился ко мне, двигаясь, как гигантский кот. От одного его вида у меня перехватило дыхание. Взявшись за полы моего пальто, он притянул меня к себе и обнял.