Чайна Мьевиль - Крысиный король

– Вы крысы, – говорил им Сол, выпячивая нижнюю губу и откидывая голову назад, как Муссолини.

Звери смотрели на него не отрываясь, а сзади напирала масса вновь пришедших, они лезли изо всех уголков и щелей здания, у которого проповедовал Сол.

– Вы воры, невидимки, крысы-грабители. Вы не со мной, если боитесь, что вас увидят, вы не со мной, если боитесь мести Дудочника. Почему он должен увидеть вас? Вы крысы… если он сможет увидеть вас, значит, вы не настоящие крысы, вы – позор семьи. Оставайтесь незаметными, пробирайтесь всюду, и найдите его, и скажите мне, где он.

Крысы были полны энтузиазма. Они горели желанием следовать приказам Сола. Взмахом руки он отпустил их, и крысы бросились врассыпную, какое-то время еще выказывая напускную храбрость.

Сол знал, что страх вернется, как только крысы отбегут чуть дальше и не смогут его слышать. Он знал, что они колеблются. Он знал, что их пыл остынет, как только они взберутся по стенам, тревожно оглядятся вокруг, прислушиваясь к его голосу, и никуда не пойдут. Он знал, что они украдкой проберутся назад в канализацию и спрячутся, пока он не найдет их и не вынудит выйти снова.

Может быть, одна из всех окажется храброй или удачливой. Может быть, одна из его крыс сможет преодолеть стены, что отделяют прибежище Дудочника от внешнего мира, отыщет путь через колючую проволоку, быстро пробежит по трубам и кабелям, через пустырь, и найдет его.

Дудочник, в ожидании «Джангл-террора», мог держать Наташу и Фабиана где угодно: может, он затолкал их под вентиляционный кожух на крыше какого-нибудь финансового гиганта в самом сердце Сити, или упрятал под мост пригородной железной дороги, а дыру закатал асфальтом, или посадил в комнату без окон в пустой больнице за Нисденом, или в суперсовременное хранилище какого-нибудь банка к западу от Хаммерсмита, или на чердак бинго-холла в Тутинге.

Сол догадывался, что Дудочник должен избегать встреч с крысами, пауками и птицами. Он не боялся врагов, просто ему нет смысла афишировать свое присутствие. Он обозначил свой вызов, назвав ночь, когда они умрут. Дудочник послал им приглашение на их собственную казнь.

Может быть, его интересовал только Сол, полукровка, человек-крыса, которого он не мог подчинить своей воле, но он, вероятно, предполагал, что Ананси тоже придет туда, и Крысиный король, и Лоплоп. Они не были гордыми или храбрыми. Им не было стыдно отказаться от вызова. Но они знали, что Сол – единственный, кто не подчиняется Дудочнику, что Сол – их единственный шанс, и знали, что должны прийти и помочь ему. Если он не спасется, они тоже погибнут.

Крысы расползлись по Лондону.

Сол остался один среди булыжника и строительных лесов. Он стоял посреди хорошо просматриваемой строительной площадки, разрушенного уголка Лондона, скрытого за временным забором, через который без труда проникали звуки с Эджвер-роуд. Площадку размером сорок на сорок футов покрывал слой битого кирпича и камней, с трех сторон ее окружали задние стены зданий. Четвертая сторона выходила на улицу, вдоль нее тянулся грубый деревянный забор, над которым виднелись обветшалые кирпичные стены старых домов и магазинов. Сол посмотрел вверх. Оконные проемы с той стороны обрамлялись большими деревянными наличниками; дерево прогнило, но окна все еще выглядели нарядно.

С трех остальных сторон стены оставались голыми. Это было уязвимое место зданий, мягкая плоть под панцирем внешней красивости. Фасады не попадали в поле зрения, вокруг площадки возвышались только огромные и безликие кирпичные стены, кое-где оживленные простыми прямоугольниками окон. Случайно застигнутый врасплох, город обнажил свою сущность.

В таком ракурсе смотреть на город было опасно как для наблюдателя, так и для самого города. Лишь только глядя отсюда, можно было действительно убедиться, что Лондон реален и кропотливо выстроен из кирпичей, что он – не эфемерный плод воображения. Но городу не нравилось быть разоблаченным. Даже четко осознавая, что перед ним творение человеческих рук, Сол чувствовал, как город восставал против него. Они столкнулись лицом к лицу. Сол увидел Лондон изнутри в такой момент, когда тот не мог прикрыться красивым фасадом, когда его бдительность была ослаблена.

Он почувствовал это еще раньше, когда ушел от Крысиного короля, когда понял, что ему удалось незаметно ускользнуть от власти города, и осознал, что город стал его врагом. Окна, смутно вырисовывавшиеся наверху, напоминали об этом.