Ольга Сергеева - Дочь Кузнеца

— И то, правда, — кивнул старшина, успокаиваясь, а Мирослав, который, несмотря на все свои прожитые года, только в шутку и мог называть себя стариком, продолжил.

— И уж тем более не привык наш князь гневаться на тех, кто привозит ему богатую дань. Ну и что, что твой отряд вернулся из похода последним, зато по добыче вы далеко не последние! — Мирослав повел старшину вдоль телег. — Много добра прибавится сегодня в кладовых князя. А как все сосчитаем, можно будет и свою долю каждому выделить.

Двое мужчин остановились напротив Занилы. Мирослав внимательно посмотрел на нее и удивленно качнул головой.

— Редкую дань ты привез нашему князю, а еще боишься, что он будет не доволен! — усмехнулся он. Старшина улыбнулся, довольный похвалой, а советник князя продолжил. — Где ты ее взял? Какая деревня обеднела настолько, что не смогла собрать ни одной звериной шкурки, ни одного бочонка меда, ни хотя бы шерсти со своих овец?! Я ведь сам с севера княжества. Я знаю, что там просто так своих детей в рабство не отдают!

Двое мужчин разговаривали так, словно девочки и не было вовсе рядом. Как обсуждали бы любую другую вещь из собранной для князя дани. Мирослав пытливо посмотрел на старшину, и тому пришлось рассказывать:

— Она была чужой в той деревне, где мы ее забрали. Она вышла к ним из леса, и они подобрали ее. Старейшина той деревни утверждал, что всю ее семью загрызли дикие звери. Я не знаю, правда это или нет, они мне сказки всякие пытались рассказывать!

Мирослав подошел ближе к телеге и впервые посмотрел прямо в глаза Заниле:

— Как тебя зовут?

Девочка продолжала разглядывать мужчин, не произнося ни слова. Мирослав подождал минуту, потом оглянулся к старшине.

— Она что немая? Язык должна понимать. Почему она молчит?

— Она все время молчит, — пожал плечами тот и нахмурился: кажется, он начинал понимать, что с данью, которую он привез князю, могут быть проблемы. — Она может говорить. Я слышал. Она произнесла всего пару слов, когда мы ее забирали из деревни. А так все время молчит, сколько ее ни спрашивай!

Мирослав еще раз внимательно посмотрел на девочку:

— Значит, ты так и будешь молчать? — казалось, Занила не слышит его. Советник князя кивнул головой, словно отмечая ход собственных мыслей. — Скрытная, хитрая и упрямая. Хорошую же дань, Булан, ты привез своему князю! — он усмехнулся, скорее искренне веселясь над незадачей своего старого товарища, чем отчитывая его, но старшина опустил голову, чувствуя себя виноватым. — Ладно тебе! — Мирослав, подбадривая, так хлопнул его по плечу, что далеко не хилый дружинник покачнулся. — Надеюсь, она хотя бы послушная?

— Да! — поспешил заверить его старшина. — Очень послушная и очень тихая!

— Тихая, это да! Ни единого звука! — советник князя весело рассмеялся и направился прочь от телег, предоставив сбежавшимся холопам разгружать княжескую дань под присмотром суетливого плешивого писца. Он был искренне рад, что наконец-то из похода вернулся последний отряд. И даже странная рабыня не могла испортить ему настроение: мягкие пушистые шкурки, янтарный густой мед, тюки с шерстью, связки жирной вяленой рыбы, редкий речной жемчуг — кладовая князя и так будет ломиться от всех этих богатств!

— Отведите ее в клеть и не забудьте покормить! — крикнул он, обернувшись, старшине, оставшемуся стоять возле телег, озадаченно почесывая бороду.

Все дружинники из отряда уже разошлись, увели своих лошадей в конюшню, только старшина еще какое-то время стоял посреди двора, наблюдая, бережно ли холопы разбирают княжескую дань, не пропускает ли чего внимательный писец, но вскоре и он ушел. Занила внимательно наблюдала за всем, что происходит вокруг. Какое-то время назад один из холопов согнал ее с телеги: она мешала ему выгружать тяжелые тюки с пушистыми шкурками, и теперь она просто стояла недалеко от телеги. Никто не говорил ей, что она должна делать, куда идти, на нее просто не обращали внимания. Впрочем, к этому Занила уже начала привыкать, наверное, ей даже это нравилось. Вот только была уже глубокая ночь. В походе дружинники в это время уже всегда устраивали привал, готовили сытную жирную похлебку, не забывая налить миску и маленькой рабыне, а после выставляли сторожей и укладывались спать. И теперь Занила хотела есть. Вблизи от ярко пылающих факелов, воткнутых в землю вокруг телег, было не холодно, но она уже устала стоять возле колеса, в животе глухо урчало, а глаза помаленьку закрывались сами — собой. Поэтому, когда щуплый лысоватый писец остановился возле нее, Занила даже обрадовалась.