Тимур Ибатулин - Ветер.Ах, этот Икстлен…или « Баловство с магией»

— Держи, теперь это твое!

После такого катания глупо сразу возвращаться, хочется продлить радость — пройтись по берегу, подумать. Побродив по берегу, Вовка понял, что зверски голоден, зашел в ресторан. В кармане не густо, но на шашлык хватило. Облюбовав столик с видом на море, Вовка занялся аппетитно пахнущим мясом. Зеленовато-синее зеркало воды перед глазами расслабляло. Впечатления были еще сильны, память будила в теле ощущения ветра и скольжения. С чем сравнится наполненный порывами ветра парус, бьющийся в руках как птица? Стремясь освободиться из силков парусины, ветер пытается скинуть с доски, вырвать гик паруса из рук. На эту борьбу тратишь все имеющиеся силы, физические и душевные. Особое блаженство приходит, когда тело и дух едины с природой. Ты подвластен законам мира, силы вселенной послушны тебе. На жизнь в этот момент смотришь как ребенок — сквозь хрустальную призму в солнечный день. Все переливается как в калейдоскопе и играет тысячами оттенков красок и чувств. А ощущение движения по воде доски под ногами… Если Вы резали ножом сильно подтаявшее масло, то частично можете представить что чувствуешь, когда под ногами доска обескураживающе-мягко разрезает поверхность моря.

Домой Вовка вернулся уже в сумерки. Во дворе без людей стало темно, тихо и пусто. Вовка развесил вещи на веревке за домом, зашел на кухню, выпил компоту. Стало грустно. Он выключил свет и вышел во двор. День получился и вправду хорош, так не хотелось, чтобы он заканчивался. Ноги гудели, по телу переливалась легкая усталость — надо было идти спать.

На открытом пространстве посреди двора приглашающее выделялось одинокое кресло.

— Я один, и ты одно, — грустно улыбнулся Вовка и сел. Воображение красочно разворачивало картины последних дней: водяная баталия, ночное купание и страшный рассказ Светки о бензовозе, чьи-то записи, выпавшие из книги, ночное происшествие и поездка…

— Было или не было?! Сплошные загадки вокруг, или это у меня мозги от Кастанеды свернулись? Вот и сегодня с виндсерфингом, что дернуло меня за язык разговаривать с ветром? Можно сказать, что он ответил, а скорее всего — просто цепь случайностей. Но ведь катался же! А как перестал разговаривать, ветер сразу стих…

Он не замечал, что уже полчаса сидит без движения, и все его, Вовкины, диалоги — мысленные. Кресло обволокло и забрало усталость. Нега разлилась и растворилась в пространстве. Вовки больше не было. Существовало лишь созерцание, и то на краю расслабленного сознания. Такое состояние порой называют медитацией, но оно может быть вызвано и сильной усталостью. Вовка не знал таких подробностей, он только чувствовал, что мир стал каким-то нереальным, словно картонным. Сознание поплыло. Вовка и не думал «ставить мозги на место», наоборот, он вдруг понял, что сидит так уже давно, и ведь сумерки! В записях выпавших из книги про такое описывалось.

Словно озарение, пришли на ум строчки:

«…Если бы ты жил среди дикой природы, то ты бы знал, что в сумеречное время ветер становится силой. Охотник, который стоит своей воли, знает это и действует соответственно.

— Как он действует?

— Он использует сумерки и силу, скрытую в ветре.

— Как?

— Если ему это удобно, охотник прячется от силы, накрыв себя и оставаясь неподвижным, пока сумерки не минуют. И сила окутывает его своей защитой.

Дон Хуан сделал знак, как бы обертывая что-то своими руками.

— Ее защита похожа на…

Он сделал паузу, подыскивая слово, и я предложил « кокон ».

— Правильно, — сказал он, — защита силы окутывает тебя как бы в кокон. Охотник может оставаться на открытом месте и никакая пума и никакой койот, и никакой звук не сможет потревожить его. Горный лев может подойти к самому носу охотника и обнюхать его, и если охотник останется неподвижен, горный лев уйдет. Могу тебе это гарантировать.

Если охотник, с другой стороны, хочет быть замеченным, то все, что он должен делать, заключается в том, чтобы встать на вершине холма в сумерках, и сила будет следовать за ним и искать его всю ночь. Поэтому, если охотник хочет всю ночь путешествовать или если он хочет оставаться бодрствующим, он должен сделать себя доступным ветру».

Вовка даже не удивился, что всплыл в памяти огромный кусок текста, иногда такое бывало. Все сложилось само собой — он оказался в ситуации, приближенной к книжной. Разве можно, увидев часть игрушек в игровой комнате, не войти и не рассмотреть, не потрогать все остальные?! И Вовка не смог «не потрогать». Он сидел в красном кресле, темном от надвигающейся ночи, слился с ним, стал частью кресла — незаметной особенностью интерьера. Он лениво думал: