Сэй Алек: Игра сэра Валентайна

-- Большое видится лишь на расстоянии. -- везир, курирующий в Диване вопросы внешней торговли, пожевал губами. -- Чтобы увидеть истинно достойного надо, видимо, смотреть из Аазура.

Намек старого шейха был совершенно прозрачен, и столь же невозможен к воплощению. Никак не мог барон ре Котль обещать своему собеседнику поддержку аазурских клинков, которую тот просил уже не раз, он даже взятки приличной дать не мог, поскольку далекий торговый партнер предметами роскоши, рассматривался королем Оттоном как страна, имеющая в его политике даже не второ, а третьестепенное значение. Соответственно, финансирование спецопераций велось из рук вон плохо.

-- Не поделится ли достопочтенный полетом своей мысли со мной, недостойным? -- не дал увлечь себя на скользкую тему сэр Валентайн.

-- Отчего ж не поделиться? -- везир, который понял, что опять ему от надоедливого аазурца не получить ничего полезного, стремительно терял к разговору интерес. -- Истинно, мало кто во младости стремиться испить горького напитка познания из чаши чужого опыта, и лишь похвалы заслуживает такое пожелание досточтимого Валентайн-бея. Ибо сказано было пророком Рамулей, "Мудрости ищите у убеленных сединой и положением, ибо век их был долог и полон испытаний, которые миновали они с честью, и советы их -- нектар для уха внимательного".

"Старый пень меня выпроваживает", понял Виризг. "Эта их варварская традиция, бакшиш давать совершенно за все... Нет, чтобы пообщаться, как коллега с коллегой, может нашелся б и какой общий интерес, но жадные имладонцы, у которых глаза загораются при виде чужого медяка, вечно желают получить сразу и все".

-- Сказано еще, "Чти проживших долгий век, ибо чтишь ты при том не седины, но разум и память их обладателя". -- сэр Валентайн стукнул себя по лбу ладонью. Движение, четко выверенное и неоднократно отрепетированное, вышло изящным и не наигранным. -- Дырявая моя голова, Гафар-эфенди! Ведь я же привез вам подарок, и едва не забыл вручить его, ослепленный светочем вашей мудрости.

Виризг приподнялся (оба собеседника, по обычаю султаната вкушали щербет и фрукты лежа на подушках) и дважды хлопнул в ладони. В двери появилась каменная физиономия секретаря посольства, благородного Анхеля Клейста, всего месяц как присланного на эту должность. На жарком имладонском солнышке сэр Анхель моментально обгорел, и теперь лицо его шелушилось, отчаянно зудело и было покрыто розовыми пятнами нежной кожи, появившейся на месте отслоившейся. Виризг, который сам в свое время прошел через те же мучения, молодому человеку, а Клейсту едва миновало девятнадцать, искренне сочувствовал, но помочь ничем не мог. До тех пор, пока кожа юного аазурца под влиянием солнечных лучей не примет тот же медовый оттенок, что и у самого сэра Валентайна (ах, видели б его сейчас придворные дамы Ее Величества -- определенно, он имел бы у них ошеломительный успех из-за столь импозантного оттенка кожи лица, обрамленного длинными черными волосами. Впрочем, барон и до поездки в султанат не жаловался на отсутствие внимания со стороны прекрасного пола), мучениям его суждено продолжаться.

-- Сэр Анхель, будьте любезны, мой сундучок с документами, пожалуйста.

Старик прикрыл глаза, чтобы спрятать засветившийся в них огонек алчности.

Благородный Клейст с легким поклоном в адрес хозяина вошел в комнату, поставил сундучок рядом со своим начальником, отвесил еще один легкий поклон, почти кивок, и столь же молча покинул помещение.

"Благодарение Луне, мальчик молчалив", подумал атташе, "Конечно, ему надо выучить имладонский церемониал даже для такой вот, полунеформальной обстановки, но его молчание, наверняка, было воспринято как строгая выучка".

-- Вот, Гафар-эфенди. -- сэр Валентайн извлек из сундучка, где обыкновенно возил документы, маленькую копию имладонской торговой галеры, исполненную с филигранной точностью из драгоценных металлов и ценных пород дерева. -- Я слышал, вы собираете работы мастера ан-Мани, досточтимый.

-- О-о-о-о. -- выдохнул везир, аккуратно принимая хрупкую модель обеими руками, и поднеся ее к самому лицу, отчего шелковые паруса кораблика заколыхались, потревоженные его дыханием. -- Воистину, это будет драгоценнейшая из жемчужин моей коллекции, Валентайн-бей, и черной желчью наполнится сердце Исмаль-паши при виде этого шедевра.

Благородный Виризг склонил голову в вежливом поклоне, и улыбнулся кончиками губ. Взаимная нелюбовь везира и сердара, оба из которых были страстными коллекционерами работ знаменитого ювелира Фаберша ан-Мани, умершего десять лет тому назад, не была ни для кого тайной в Имладоне. Оба скупили уже почти все его известные работы, кроме тех, что принадлежали султану, и теперь появление каждого нового предмета в коллекции одного, было жесточайшим ударом по самолюбию другого. Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что изначально этот макет, на самом деле являющийся ларчиком для сладостей, приобрел второй сын везира, Абдель тер Гийюн, дабы приобщить его к коллекции отца, однако, после случая с его нечаянным купанием во время празднования совершеннолетия коронессы Софии Легор Айко, посол проявил совершенно несвойственные имладонцам чувства юмора и самоиронии, и подарил кораблик оконфузившемуся барону Тайра. Наследники барона, ничего не понимающие в южном искусстве, продали работу мастера буквально даром, и уже полгода как изящное суденышко покоилось в апартаментах барона ре Котль, приобретшего его через подставных лиц.