Роман Парфененко: Другое имя зла

– Как ты оказалась в этой запертой снаружи комнате?

– Этот засов можно закрыть и изнутри. Когда я услышала, что кто-то вошел в магазин и начал возиться, задвинула засов. Получилось шумно. Испугалась и не стала дальше запираться. А про того, кто был внутри магазина решила, что он испугается и убежит. Или захочет посмотреть, что здесь шумит. Одним словом, будет какая-то определенность. Я сижу здесь, все чего – то жду. А чего…– она как-то устало, но очень выразительно махнула рукой.

– Выключи, пожалуйста, фонарь. Сейчас света боюсь больше, чем темноты, – попросила она.

– Я выключу, но можно подойти и сесть рядом? – очень спокойно попросил я. Человек, способный запустить в возможную опасность целой бутылкой водки, заслуживает очень аккуратного обращения.

– Нож убери тоже, пожалуйста, – словно и не слышала.

– Хорошо, – сказал, успев рассмотреть ее. В прежнее время, на улице прошел бы мимо, не заметив. А теперь она Ева – первая женщина. Очень хотелось верить, что не последняя. Но отношения в любом случае завязывать надо. Желательно, чтобы отношения строились на основе дружбы и добрососедства. Конечно, главной была возможность общения и как следствие, получения из этого общения, какой-либо информации. Потом она была, на первый взгляд, единственным нормальным явлением в последнем периоде моей жизни.

– Так можно сесть рядом с тобой? – повторил свой вопрос.

– Вначале закрой дверь, – это был, так сказать, ответ. Убрал нож в ножны. Подошел к двери и осветил фонариком хитроумные запоры. Из продолговатого выреза на двери торчал металлический цилиндр. Им и можно было создать иллюзию, того, что дверь заперта снаружи. Под щелью располагался еще один засов. Он надежно запер дверь изнутри. Пока шел к ней не в первый раз в своей жизни удивился женской логике. Конечно, если какая-либо логика применима к этому случаю: "Почему она задвинула сначала наружный засов? Нормальным, на мой взгляд, было закрыться изнутри. Все еще светя фонариком под ноги, нерешительно огляделся, примеряясь, куда бы пристроиться. Садиться рядом, как – то неловко, да и можно напугать ее, а контакт только начал налаживаться. Правда, ловил себя на мысли, что наш диалог больше похож на разговор слепого и глухого. Поэтому решил сесть метрах в двух от нее на какую – то неприятного вида кучу тряпья. Еще раз посмотрел на нее и выключил фонарь. Услышал слабый вздох облегчения. Отметил, что вновь стал привыкать к шуму, производимому не мной. Довольно долго молча сидели. Прислушиваясь и привыкая к обществу друг друга. Потом неожиданно, вместе произнесли вслух:

– Познакомимся???

Вместо одновременного ответа на одновременный вопрос засмеялись. Не назвал бы наш смех жизнерадостным. Но когда смеялись, впервые за последнее время почувствовал себя человеком. Когда смех сам собой закончился, показалось, что более нелепый и странный звук для этого места и для сумеречного города в целом трудно представить.

– Меня зовут Юрий Юзовский, – представился и опасливо посмотрел в ту сторону, где в темноте находилась она. Никаких замечаний по этому поводу не последовало.

– Очень приятно. Я Наташа Иванова, – мне показалось, что церемонность и интонации в ее голосе были не уместны. Да и фамилия самая, что ни наесть заурядная. Однако сказал: Мне тоже очень приятно. Слушай, у меня конструктивное предложение. Насколько понял, ты, как и я, имеешь смутное представление о произошедшем? – Наташа промолчала. Расценил молчание, как подтверждение правильности своего предположения и продолжил:

– больше всего нам не хватает, – информации. Давай, каждый расскажет свою историю. Потом попробуем сложить факты и представить общую картину событий. Потом попытаемся построить планы на будущее. Если оно в этом месте существует. Согласна?

– Хорошо. Я согласна. Только ты первый расскажи свою историю. Я очень плохо представляю и понимаю, что произошло. Послушаю, может, что-нибудь прояснится. – Собственно, что я хотел? Основные позиции в отношении полов не претерпели изменений, под воздействием произошедших перемен. Видимо, патриархат фундаментален. Что бы его уничтожить, надо перебить всех мужчин. Почему тогда меня забыли? Придется начинать рассказ самому, как представителю сильного пола, последнему, вероятно.

– Из своей прошлой жизни. Той, существовавшей, до всего этого, мало что помню. Не знаю, чем это объяснить. Шоком от всего произошедшего, или тем, что в прошлой моей жизни нет ничего такого, что стоило бы помнить. Сохранились, какие то смутные воспоминания. Куски, из которых, не сложить целой картины. Не хочу об этом говорить. Напрягаться, пытаясь вспомнить, не хочу тем более…… – Я тоже очень плохо помню прошлую жизнь. Но кажется, главным были муж и дочка. О них помню все. Еще, в одном твердо уверенна, я не ленинградка. Жила где-то в области. А где, наверное, не вспомню. – Перебила меня Наташа.