Холли Лайл - Испытание пламенем

— Про верхний мир я знаю.

— О'кей. В прошлом мире нельзя произвести физических изменений, но иногда можно повлиять на решения, сделать какое-либо предложение. И никакой магии. Ни в будущем мире, ни в прошлом ты не можешь больше, чем в своем собственном.

— А ответвления?

— Меня ты вызвала как раз из ответвления. Ответвления — это миры, существующие параллельно с твоим. Те, что ближе, почти такие же. Но чем дальше они от твоего мира, тем разница все больше. Ты не можешь попасть в мир-ответвление, в котором уже существуешь.

— А потому ты — здесь, но ты — не мой Брайан.

Он снова кивнул:

— Мне действительно жаль. Дальше. Ни в одном из параллельных миров остаться нельзя. Связь между мирами рвется, как бы перетирается о реальность.

— Значит, если бы я даже нашла Брайана, который потерял свою Лорин и который согласился бы остаться со мной…

— Ничего бы не вышло. В лучшем случае, вы сумели бы провести вместе пару часов, а потом все стало бы рушиться. Вы могли бы лишь изредка смотреть друг на друга.

— Насколько изредка?

— Думаю, несколько раз в год. Повторяющиеся пересечения истончают вещество реальности между мирами, проломы становятся обычным делом, даже если ваши встречи становятся все короче и короче.

— Могу ли я его хоть как-то вернуть?

Брайан закусил губу.

— В нужном тебе виде — нет.

— Но иногда я ощущаю его присутствие. Когда я перехожу из одного мира в другой, то чувствую его прикосновение, его взгляд, слышу его голос.

— Мне не известно, как это объяснить. Я не больше твоего знаю, что с нами происходит после смерти. Но от Лорин, моей Лорин, я узнал следующее: смерть — это дверь, которую мы не смеем открыть.

— Он там! Я чувствую его! И я не могу его вернуть? Не могу использовать магию, чтобы он по-настоящему ко мне вернулся?

— Нет.

— Существует бесконечное количество миров, где он жив…

— И бесконечное число миров, где он мертв. Эта истина одинакова для любого из нас.

— Бесконечное…

— Да.

— И я не могу его вернуть?

— Не можешь.

— Я готова отправиться и в рай и в ад, лишь бы он был со мной.

Брайан, не ее Брайан, Брайан, который смотрел на нее сочувствующими глазами, но без той любви, какую она сама чувствовала к своему Брайану, ответил:

— И быть может, на самом краю рая и ада он ждет тебя. Но ты не можешь вернуть его сюда. Можешь только пойти к нему.

— Я могу умереть.

— В свой срок. Не сейчас.

— Я могу умереть!

— Но это и все.

— Я могу творить своим дыханием, мыслью. Могу строить и разрушать одной силой желания и единым взглядом. Могу переходить из одного мира в другой. Могу вызывать бури и сметать горы. И ты говоришь мне, что я не могу получить обратно моего Брайана?

— Ты и твой мир и твоя вселенная платят за каждое твое действие. Ты можешь путешествовать между мирами, можешь вызывать штормы и уничтожать горы, Лорин, но… ты… не… Бог! — Голос его становился все тише.

Он положил ей на плечи руки, руки, которые она знала, любила и потеряла. Колени у нее подогнулись, глаза затуманились слезами. Эти руки она так жаждала вернуть! И голосом, который она хотела слышать с другой стороны кровати всю оставшуюся жизнь, мужчина сказал:

— Ты всего лишь человек, однако из-за твоей способности выходить за пределы своего мира ты можешь искалечить свою судьбу и судьбы всех его обитателей до такой степени, что не выживет сама планета. Твои действия могут ее уничтожить!

— Всю планету?

Мужчина кивнул.

Лорин хотелось завыть. Это несправедливо! Хотелось ткнуть в него пальцем и крикнуть: теперь ты будешь моим Брайаном! Хотелось уничтожить свой мир и вновь воссоздать его, но только с живым Брайаном!

Но она — не Бог. Где-то в самой глубине разума, где, похороненные, спят ее не вернувшиеся воспоминания, родилась абсолютная уверенность, что этот человек говорит правду. Она не может вернуть умершего, а если бы и могла, это был бы не тот, чьего возвращения она жаждет. Ее Брайан ушел, ушел далеко, и ей до него не дотянуться. Что бы она ни сделала, его не воскресить, не воскресить таким, какого она любила и какого хотела бы вернуть. Он был смертным, и он умер. Она тоже смертна, и ей придется жить с этой истиной, с этой болью до самой смерти и лишь тогда узнать, ждет ли ее что-нибудь за пределами черной пустоты смерти.

Лорин опустила голову и постаралась успокоиться: сжала кулаки, стиснула зубы, плотно зажмурила глаза, пока не унялись слезы.

— Почему ты пришел на мой зов? — спросила она, когда наконец смогла справиться с голосом.