Всеволод Глуховцев - Бог сумерек

– Так доберемся, какие проблемы. – Игорь подмигнул. – Так, Палыч?

Палыч что-то ответил с полным ртом, но невнятно, и Игорь переспросил: -Чего?

– Я говорю, – Палыч разжевал хлеб, – что доберемся, конечно. И слушайте, что я подумал! А с чего мы взяли, что эти пункты – конечные? Может быть, и дальше по этой линии что-то такое можно нащупать, причем и в ту, и в другую сторону?..

– Вполне вероятно, – уверенно заявил Огарков. – Вполне! И это может быть очень любопытно.

– Да нет! – сказал Палыч с ядовитым ударением. – Это скорее может быть трудоемко. Этак у нас и вправду получается какой-то меридиан. А уж по нему можем колесить... Э, ты что, Игорек, что с тобой? Что случилось?!

Случилось. Игорь выпрямился на стуле и смотрел прямо на Коренькова странным, немигающим взором.

– Палыч... – наконец сказал он. – Палыч, ты, я вижу, и сам не понимаешь, что ты сейчас сказал. Сейчас... А может быть, и нет, – вдруг остановил себя он. И тут же продолжил: – Но нет, мне ли карту не помнить!..

Палыч с Логиновым обменялись изумленными непонимающими взглядами... но в глазах Льва Евгеньевича замерцало что-то такое... если не понимание, то предчувствие понимания...

– Погодите, – сказал Игорь, видя, что слова его не доходят. – Федор Матвеевич, дайте-ка на минутку ключи от машины, я принесу...

Федор Матвеевич механически вытащил ключи и только после этого спохватился спросить:

– Эй, что принесешь-то?.. – Но Палыч уже выбежал. Через минуту он вернулся. В руках его была карта.

– Вот, – с торжеством произнес он. – Конечно, я не мог ошибиться!

– Тише, тише... – предупредительно заговорил осторожный Огарков, оглянулся, но посетителей почти не было.

– Да, – потише молвил Игорь и развернул карту. – Вот смотрите: если продлить эту нашу линию... Вот сюда, на северо-восток. Ну, вот хотя бы мысленно, – и он повел по бумаге ногтем, – что получится? Куда она пойдет?

– Ну-ка. – Палыч изогнулся, заглядывая в карту. – Так... улица Лесопильная. Знакомое что-то...

– Так это со мной рядом, – наивно сказал Федор Матвеевич. – Цыганские дворы.

Он произнес это и лишь тогда сообразил, что это значит.

И Лев Евгеньевич моментально догадался:

– А вот этот зеленый массив? Нет, ребята, вы видите?!

– Бог мой! – так и ахнул Палыч.

– Тихо, тихо, Палыч. – Палыч посмеивался. – Народ взбаламутишь.

– Да-а... – Федор Матвеевич покачал головой. – Слона-то я и не приметил... Как мы раньше просмотрели, что прямо на линии находимся!

– А психологически это совершенно объяснимо, – сказал Огарков уверенно. – Эти крайние точки замкнули наше восприятие; так сплошь и рядом бывает.

Палыч вновь уткнулся в карту.

– Слушай, Игорь, а ты можешь определить, как именно по садам проходит эта линия? По каким участкам и так далее?

– На месте смогу, – ответил Игорь, – с картой и по ориентирам.

– Ориентиры... – Палыч сощурился, явно какая-то мысль заколесила в нем... и прорвалась: глаза расширились, в них полыхнул победный огонек. – Ориентиры, говоришь? Есть ориентиры!

– Какие?!

– Тополь!

– Какой тополь... – пробормотал было Игорь, но тут же все понял: – А-а, ты хочешь сказать...

Конечно, именно это и хотел сказать Палыч. Огромный тополь, обнаруженный ими только что, во дворе старой трехэтажки, и тот огромный тополь в садах, о котором рассказывал походя Федор Матвеевич, – очевидно, здесь была какая-то взаимосвязь!

– Надо думать, эта линия обладает среди прочих и таким свойством, что именно на ней вырастают такие гиганты... логично?

– Весьма, – подтвердил Огарков. – Весьма логично, Александр Палыч, вы молодец. И не забыть про наши трофеи, про книгу и про камень. Попробовать использовать их.

– Серый камень, – опять вспомнил Федор Матвеевич и посмеялся над собой: – Эк привязалась поговорка! Все меня на этот серый камень сворачивает... Да ведь и батя перед тем, как помереть, про него говорил, вот я на всю жизнь...

И не договорил, ибо понял – враз и легко, точно кто ему показал все – что это за камень.

– Батюшки! – невольно помянул он родителя своего и крупной тяжелой ладонью хлопнул себя по лбу. И тут же припомнил и родительницу: – Мама моя родная!

Все это в устах старика прозвучало вполне комично, но никого не рассмешило. А Федор Матвеевич в святом недоумении расставил руки, как гоголевский городничий:

– Нет, хоть убей меня, не пойму, как я раньше не увидел?! Этот камень, в бане, с печатью! Круглая печать! Что утром я вам говорил, Лев Евгеньевич!.. Какой, к черту, купец! Вы понимаете?!