Рус Лакмен - По ту сторону зеркала

— Это здесь! — наконец произнес человек, отпирая третью дверь с лева. — У вас полчаса!

Внутри узилища стояла непроглядная тьма и тишина, словно там не было никого. Но когда провожатый поднес фонарь к решетке, служащая второй дверью, стало ясно, что в помещении все-таки находятся люди. И они испуганно таращились на них. Узников было трое — мужчина лет пятидесяти и две молодые девушки, от страха прижимающиеся к мужчине.

Монте сделал кивок Астину, разрешая говорить. А Астин в свою очередь сделал кивок Росоэну.

— Не бойтесь! Мы пришли с вами поговорить! — произнес как можно мягче, молодой человек, пытаясь проявить у них доверие. Те немного пошевелились, но ничего не ответили, словно не понимали. Принц вопросительно посмотрел на своих спутников.

— Отвечайте! — гаркнул тюремщик, погрозив факелом.

Росоэн не ожидавший такого бесцеремонства, грозно, но сдержанно выкрикнул:

— Перестаньте сейчас же! Вы их вспугнете! Так мы с ними никогда не поговорим! Они сильно испуганы!

Но тут мужчина освободился от своих девушек и медленно подошел к заграждению.

— Не бойтесь! — произнес принц, видя, что его старания начали приносить плоды. — Мы вас не тронем! Мы поможем вам! Расскажите, кто вы такие и зачем сюда попали?! Хорошо?!

Однако принц зазнался, мужчина недоверчиво попятился назад.

— Что вам надо? — вдруг взмолился тот, вновь прижимая к себе девушек. — Зачем нас сюда заперли? В чем мы провинились? Отпустите нас! Мы ничего плохого не сделали! Прошу вас!

— Тихо, тихо! Мы знаем! — постарался успокоить их Астин. — Но для того чтобы вам помочь, нам нужно узнать как можно больше о вас!..

Воцарилось молчание. Трое посетителей с ожиданием взирали на узника: что тот скажет. Выдержав долгую паузу, мужчина, наконец, недоверчиво начал:

— Я… Меня зовут Орхей, — сказал он, сбиваясь, — А это две мои дочери — единственное, что у меня есть на этом цвете — их зовут Эмелина и Нарена…

Принц в знак приветствия учтиво поклонился, стараясь сквозь темноту, рассмотреть их получше. Та, которую Орхей назвал Эмелиной, была старшой, в возрасте приблизительно как он сам, а вторая была еще маленькой девочкой лет шести-семи. Росоэн подметил, что обе красавицы.

"— Ох, не место им здесь!" — подумал он с жалостью.

Между тем Орхей продолжал:

— Я Обычный торговец из Лугайды, По крайней мере, был им до недавнего времени, — говорил он, по-прежнему с пытливостью всматриваясь на посетителей, — Попали к вам, потому что… потому что бежали!

— От кого бежали и почему?! — нетерпеливо надавил на того Росоэн, но тут же остановился, упрекнув себя в мыслях.

— Беда надвигается, вот почему! — с ужасом в глазах ответил тот.

— Какая беда? Вы можете рассказать? — спросил Астин. — Расскажите по порядку!

Орхей, снова собрался и, кивая головой, продолжил:

— Это длинная история и невероятная! Вы не поверите! — сказал тот, не решаясь.

— Все равно расскажите! — сказал Росоэн.

— И покороче! — громко вставил смотритель.

И Орхей начал.

— Я со своим караваном шел по Северному Тракту из Лугайды в Кифию. Точнее к племенам, кочующие на границе этой страны. Я уже несколько лет с ними веду неплохие торговые дела — им везу разную утварь, муку и сахар, а они платят мне мехом, которого я потом перепродаю у себя в стране, иногда деньгами, если у них есть.

На третьей недели пути, когда мы достигли Красного Разлома и увидели Кифийские горы, и до племен оставалось всего четыре дня, на дороге мы нашли тяжелораненого кифийского воина. Он был жив, но без сознания. Мы смогли привести его в чувства, и начали его расспрашивать, и он рассказал нам ужас, приключившегося с ним и его страной. Не было понятно бредит он или нет, но по его словам, на их племя ночью напала какая-то адская нечисть и всех до единого соплеменника перебила, а он по счастливой случайности остался жив, потому что в это время возвращался, то ли с охоты, то ли с разведки… Мы не поняли.

К сожалению, ко всему мы отнеслись несерьезно, даже со смехом и продолжили путь. Все же я, следуя внутреннему чутью, послал троих людей вперед — нужно было выяснить причину неприятной находки, хоть и обычную в этих краях. К нашему удивлению на установленный срок они не возвратились. Я почувствовал тревогу и приказал остановиться и развернуть лагерь. А между тем, воин умер. Раны были слишком серьезны. Перед смертью он твердил лишь одно слово — "бегите!"… — и Орхей сам начал плакать, твердя неясные слова про свою ошибку и ругая себя за то, что не послушался умирающего война.