Светлана Крушина - Хроники империи, или История одного императора

К ее удивлению, Марк не торопился спешиваться.

— Я подожду тебя тут, — заявил он. — Иди одна.

Илис в сомнении оглядела тенистую поляну, потом подняла взгляд к узким неприветливым окнам павильона. Все без исключения они были занавешены плотной тканью. Ни за одним из них не угадывалось движения. Илис нервно оглянулась на Марка, который задумчиво созерцал кроны деревьев.

— Ты уверен, что здесь вообще кто-то есть?

— Конечно.

— А мое вторжение не будет расценено как наглость?

— Иди, Илис, — неожиданно ласково проговорил Марк.

Обреченно вздохнув, Илис поднялась по ступеням к тяжелой на вид двери, толкнула ее плечом. Дверь неожиданно легко подалась, отворилась мягко и бесшумно. За ней открылся небольшой полутемный холл и совсем уж утопавшая в темноте лестница. И никаких признаков присутствия в доме живого человека. Илис тихонько покашляла — тишина действовала ей на нервы. Впрочем, тишина ничего не значила: насколько Илис помнила, все дома, где поселялся Барден, наполнялись каким-то особенно загадочным и многозначительным молчанием.

Но где же хозяин?

Илис пересекла холл и заглянула в гостиную с мертвым камином у дальней стены. Если ей не померещилось, в нем не было даже золы, одна только пыль. На низком столе лежали две-три открытые книги. Не удержавшись, Илис сунула в них любопытный нос и обнаружила труд по метафизике, модный роман и практикум по иллюзионной магии — все это на касотском языке. Она подивилась столь оригинальному сочетанию и продолжила свои воровские брожения по притихшему дому.

Первый этаж был пуст — ни хозяина, ни слуги. Илис решительно повернула к лестнице, и на первой ступеньке ее со всего маху влетела в какого-то человека, словно соткавшегося из воздуха перед самым ее носом.

— А ты припозднилась, — насмешливо прогудел над ухом знакомый низкий голос. Время было не властно над ним; от рокочущих басовых нот у Илис привычно затрепетало сердце.

Однако, она была сбита с толку, и от неожиданности отпрянула назад. Позабыв о ступеньке, Илис запнулась, и непременно грянулась бы задом об землю, не схвати ее за плечо огромная волосатая лапища.

— Вы о чем? — слабым голосом поинтересовалась Илис, поднимая голову и встречая взгляд насмешливых рыжих глаз. Невольно пронеслась мысль: ни единого седого волоса в соломенной шевелюре! с ума сойти!

— О том, — пояснил Барден, радостно скаля острые зубы, — что я ждал тебя еще года два назад. Что тебя задержало?

Такой встречи Илис даже не предполагала, а потому растерялась окончательно и осторожно сказала:

— Что-то я вас не понимаю. Вы что, запланировали мое появление? Или опять играете в провидца?

— Я не провидец. Но предвидеть некоторые очевидные события нетрудно.

— Очевидные? — невероятная самоуверенность Бардена подействовала на Илис освежающе, как ледяная вода из горного водопада. — Так вы считали эту нашу встречу само собой разумеющейся? После всего того, что наделали? Ах вы!.. — от возмущения она растеряла все слова. Но запала, чтобы вырваться из медвежьих лап собеседника, ей все же хватило.

— А что я такого наделал? — ничуть не смутился Барден. — Брось, Илис, не кипятись. Может быть, тебя утешит, если я скажу, что твоя задержка заставила меня здорово понервничать?

Илис недоверчиво покачала головой и окинула экс-императора быстрым взором. С ума сойти! подумала она снова. Он даже не постарел! И кто скажет, что он разменял шестой десяток?

— А вы повеселели, — ехидно сказала она. — С чего бы?

Вместо ответа Барден сгреб ее охапку и потащил вверх по лестнице. Илис окончательно опешила и попыталась было отбрыкаться, но скоро притихла: объятья Бардена были что каменные колодки, и освободиться из них было так же нереально. Раньше он с нею никогда так не обращался. Что на него нашло? Он тоже умом тронулся? Похоже…

На втором этаже, в комнате со множеством книг по стенам, он, наконец, отпустил ее.

— Рехнулись? — возмутилась Илис, поспешно оправляя одежду. Своими лапищами Барден помял все кружева на ее блузке.

Он молча смотрел на нее и больше не улыбался. В его глазах было нечто такое, что заставляло Илис нервничать сильнее, чем невыносимая самоуверенность и насмешка. Ей немедленно захотелось, чтобы он сказал какую-нибудь колкость, но он смотрел так, как будто горло его было стиснуто чувством столь сильным, что с трудом позволяло дышать, не то что — говорить. В воздухе отчетливо запахло мелодрамой, а мелодраму Илис терпеть не могла. Но хуже всего, что и сама она находилась на грани слез. И больше всего — о ужас! — ей хотелось броситься к учителю, чтобы поцеловать ему руку… и чтобы он обнял ее, как ребенка.