Светлана Крушина - Золотой холм

— Сил у меня достаточно, — сказал Нэль, кривясь от боли. — Я мог бы спалить тебя молнией, если бы захотел. А вот ты ничего не можешь мне сделать.

— Я тебя ранил, колдун.

— Только потому, что я сам позволил. Ивон, подумай, в каком положении мы оказались. Ты не можешь ранить меня, а я не хочу ранить тебя. Я мог бы заставить тебя уйти, но предлагаю: давай разойдемся по доброй воле.

— Разойтись? Будь ты проклят, колдун!

— Я уже проклят, — заметил Нэль. — Не огорчайся, Ивон, наши пути еще пересекутся. Но на сегодня — будем считать, что мы квиты.

Они встретились взглядами и довольно долго оставались в таком положении. Черные глаза Нэля были полны… не жалости, нет, но — сожаления. Это было самое живое чувство, которое Арьелю приходилось в них видеть. Ивон вдруг побледнел.

— Вели своему другу отдать меч, — выдавил он. — Тогда я уйду. Но только на этот раз. Я тебя еще достану, колдун.

— Проси моего друга сам, — отозвался Нэль.

Скрипнув зубами, Ивон обернулся к музыканту.

— Верни меч, — сказал он отнюдь не любезно. — Даю слово не обнажать его сегодня ни против тебя, ни против… мага.

Арьель заколебался, не зная, верить ли его слову. Обернулся к Нэлю за советом. Тот кивнул.

— Можешь ему верить.

Арьель перехватил клинок и рукоятью вперед протянул Ивону.

— Мы еще встретимся, — мрачно сказал тот, левой рукой неловко вкладывая меч в ножны. — Попомни мое слово — встретимся обязательно. И тогда ты от меня не уйдешь.

Они вернулись в трактир. Нэль мог идти сам, хотя кривился от боли при каждом шаге. Хозяин не очень им обрадовался, но ничего не сказал.

— Придется задержаться на пару дней, — озабоченно сообщил Нэль, поднявшись в комнату. — Кость я срастил магией, но одного сеанса недостаточно. Нужно повторить раза два-три, потребуется время…

Арьель закусил губу.

— Разве мы можем здесь остаться?

— Нужно же наконец проверить предположение Марики… — маг подхватил его мысль на лету. — Посмотрим, одолею ли я проклятие, или оно одолеет меня.

— Да я не только об этом…

— Что еще тебя беспокоит?

— Ивон… — выдохнул музыкант. — Что если он тоже останется, улучит минуту и убьет тебя?

Нэль помолчал, опустив глаза.

— Делать нечего, придется рискнуть.

— А зачем ты вообще подставился под удар? Ведь ты же нарочно, да?

— Сглупил, — признался Нэль. — Честно говоря, я рассчитывал, что Ивон отведет удар. В Аркаре я знал его как весьма мягкосердечного человека… Лионетта помыкала им, как хотела, а он молча терпел насмешки. Мне он мог бы задать хорошую трепку — и поводы к тому имелись, и возможность подходящая не раз выпадала, — но он все спускал на самотек.

— Значит, он изменился.

— Да… я в нем ошибся. Однако… последний удар пришелся плашмя, и я не уверен, что это была случайность. Поверни Ивон клинок чуть иначе — и он разрубил бы меня наискосок.

— Но он хотел ударить еще раз…

— Хотел… но ударил бы? — Нэль задумчиво покачал головой. — Я не знаю. Он в самом деле очень сильно любил Лионетту… и знал, что она любит меня. Он боялся через меня причинить боль ей. Теперь она мертва, но… я не знаю, — повторил он почти печально.

Сломанная ключица заживала с невероятной быстротой. Уже на следующий день Нэль мог двигать левой рукой — правда, при каждом движении гримасничая от боли. Чтобы не тревожить рану, он старался ходить как можно меньше. Сидел в комнате в обнимку с чернильницей и стопкой бумаги, а вниз спускался только к вечеру, поужинать. Трактирщик, который относился к нему с настороженностью и опаской — хотя и сам не мог бы сказать — почему, — был этому только рад.

Зато Арьель изнывал от скуки. Сидеть в комнате вместе с магом было все равно что проводить время с каменной статуей — удовольствие от общения такое же. В течение двух-трех часов он мог не произнести ни слова; только скрипело перо и шуршали листы. Несколько раз Арьель пытался разузнать, над чем же Нэль так упорно трудится, но тот на все расспросы только недовольно поводил бровями. С каждым часом он становился все раздражительнее. Сначала музыкант думал, что его изводит боль от раны, но Нэль то и дело прикладывался к травяным отварам собственного приготовления, которые как раз призваны были утишить боль. Потом Арьеля осенило, что дело не в ране — это проклятие обретало над магом все большую власть! Он окончательно в этом убедился, когда Нэль попросил его не обращать внимания и не обижаться на вспышки раздражения. "Постарайся как-нибудь перетерпеть, — сказал маг. — Я буду сдерживаться, насколько возможно; но если станет невмоготу, приму меры". Какие именно меры он собирался принимать, осталось без пояснения. Арьель решил пока не спрашивать.