Алла Пинейру - Колыбель Героев

Голос воина оборвался чудовищным кашлем. Девочка-сайг тоже была где-то там, за разноцветным туманом. Последняя картинка Азаль, которую я успела запечатлеть в памяти — растрепанная девочка-кошка прижимается всем телом к рыжему сайг. Который — знание, к чему ты мне теперь? — был когда-то ее мужем. Сеймар и Азаль Лэро, молодая тахирская пара, разлученная неумолимым Шеттом, который без труда инсценировал смерть чистокровного сайг от магической атаки.

«Ну вот, — подумала я, закрывая глаза. — Значит, никто из увязавшихся с нашей квартой, не попал в эту заварушку случайно».

Можно умирать спокойно.

Гулкий, торжествующий хохот Верховного Наставника. Серебристый туман, пахнущий ветром над Колыбелью Героев.

Согнувшись в последнем — или предпоследнем? — приступе жестокого кашля — я на несколько мгновений снова обрела четкость зрения. И этого мне хватило, чтобы увидеть, как перепачканная в крови Сеймара Азаль схватила один из каменных осколков — тех самых, которые откололись от неуязвимого Шетта. Решимость, боль и злорадство в огромных глазах с вертикальными зрачками. Сайг полоснула себя по горлу острым каменным краем и навзничь повалилась на Ригнальяр. Рядом с Сеймаром, и черно-белые растрепанные пряди в последний раз переплелись с рыжими.

Азаль знала, что чистоту ее крови нельзя назвать безупречной.

Она не могла знать наверняка, что случится с жертвенником, если на него пролить такую вот небезупречную кровь.

Но она угадала.

Так просто!

Страшно закричал Верховный Наставник Шетт. Что-то про кошачье отродье, разрушившее дело многих сотен лет — я не разобрала слов за нарастающим гулом. Земля под нами заколебалась, выгибаясь игривой сайг.

Надеюсь, взбесившийся Ригнальяр разорвет тебя на клочки, Верховный.

Как жаль, что я уже не успею этого увидеть.

За окном синел вечер, медленно догорая и утекая в небо ароматным дымом сигнального костра на Башне Молчания. С востока на Магнамару двигалась гроза.

Верховный Наставник Шетт стоял на открытой галерее Колыбели Героев и улыбался. Над магнамарской крепостью царила необычная тишина — напряженная и густая, чьи незримые нити сходились в руках мага. У Верховного слегка болела голова, но это была такая смехотворная плата за то, что ему наконец-то удалось воплотить.

Много лет назад, тогда еще вихрастый и конопатый воспитанник Колыбели Героев Шетт думал плюнуть на магию, сбежать из цитадели и стать бродячим лицедеем. Его пленяла возможность хотя бы там, на наскоро сколоченных на городской площади подмостках, проживать сотни жизней вместо данной ему одной-единственной. И даже когда эта единственная и неповторимая жизнь стала жизнью могущественного мага, Верховного Наставника Колыбели Героев, одного из самых значимых лиц в Энейе, детские мечты никуда не делись.

Лицедейство и Колыбель Героев, кузница лучших воинов и магов страны — казалось бы, связь между ними невозможна.

Тем не менее, в этот самый момент, когда спящая Колыбель была охвачена небывалой, глубокой тишиной, Наставник Шетт выступал разом на нескольких сотнях подмостков. И вместе с ним, в роли самих себя, выступали питомцы и наставники Колыбели.

И не просто выступали, а учились вместе с тем преодолевать неотличимые от настоящих трудности. Отвечали на вызовы, брошенные судьбой. Вместе справлялись с недостатками внутри кварты, во имя достижения общей цели. С излишней чувствительностью, неподобающей полноценной боевой единице — в семьдесят второй. С бесконечными ссорами и враждебностью — в тридцать восьмой. Шетт мог закрыть глаза и увидеть себя полноценным участником одного из сотен сценариев тех похожих на явь снов, в которые погрузились его подопечные. Наставники тоже проходили это испытание вместе с воспитанниками — помогали, опекали, вставали лицом к лицу с собственными тенями прошлого. Несомненно, это пойдет им на пользу.

В некоторых из сценариев Шетт выступал в роли воплощенного зла, и это его неимоверно забавляло. Он не отказал себе в удовольствии на некоторое время погружаться то в один, то в другой сон грезящих подвигами и боями кварт и ощущать себя вместо умудренного наставника — свихнувшимся от жажды власти магом.

Вместо одной жизни — сотни.

«Небывалый магический эксперимент, — все еще ощущая в руках тысячи незримых нитей, не без самодовольства подумал маг. — Неоценимая воспитательная польза. Без помощи магии снов и огромного количества десятилетиями накапливаемой силы я никогда не смог бы подстроить столько испытаний на реальной местности. Магия — великая вещь».