Анатолий Гончар - Судьба. На острие меча

Караван неспешно двинулся в путь. Процессия представляла собой следующее: в самом начале ехали братья, за ними следовали груженные мулы, закрывал тылы животных Терм. Мне же определили место в середине каравана. За моей спиной чуть слышно храпел Вексель, и замыкал процессию невидимый маг. По утренним, ещё пустынным улицам мы добрались до городских ворот. Три брата уже почти их миновали, но тут тощий стражник с алебардой неожиданно преградил путь:

— Куда собрались? А за перегруженных животных я платить буду?! — сказал он и бесцеремонно ткнул алебардой в ближайшего мула.

Бедное животное вскричало от боли. Стражник довольно ухмыльнулся и… натолкнулся на холодно-молчаливый взгляд Терма. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Помявшись и для порядка буркнув себе что-то под нос, он решил, что спокойнее будет не связываться, и махнул рукой. «Проваливайте».

Как я и предполагала, ни одна хитроумная магическая сфера, коими были густо обвешаны ворота, не углядела спрятавшего за полог невидимости мага. Интересно, он использует могущественный артефакт или обходиться собственными силами? Если маг полагается только на себя… Мне стало жутко от одной только мысли. Десяток подобных ему могут обратить в бегство целую армию. Бр-р… Но против магов всегда найдутся другие маги. Хотя какое мне до этого дело? Мы выехали за ворота и белый конь, управляемый рукою невидимого хозяина, начал потихоньку отставать и, наконец, затерялся где-то позади, далеко за нашими спинами. Мы ехали довольно долго. Я уже почти забыла о его существовании, когда сзади послышались быстрый топот конских копыт. Нас пыталась обойти одинокая лошадь. И, кажется, я уже знала чья.

— Ильдарас, — позвал Терм, и маг скинул полог, оказавшийся широким чёрным плащом, теперь болтающимся у него на одном плече.

Значит, артефакт. Я облегчённо перевела дух.

Когда мы достигли опушки елового леса, уже смеркалось. Терм, вытянувшись в стременах, вглядывался куда-то вдаль.

— Привал, — подал голос маг и спрыгнул с лошади. Все послушно остановились. Я, продолжая играть утомлённую дальним переходом селянку, кое-как сползла с лошади, опустив ногу на услужливо поставленные Мейхелем ладони, и ступила на землю.

— Да, девушка, это тебе не по навозным кучам в чехарду играть, — вроде и обидно говорит, а в глазах озорные искорки бегают.

Вот и улыбка по лицу поползла. На него и обижаться то грех. Девушка, значит, стопами по навозным кучам, а он ладони подставляет… Шут. Я вяло отмахнулась от насмешки.

— Коня… разнуздать бы… — хотела добавить "сил нет", но, подумав, лишь тяжело вздохнула.

Это должно было быть видно и так.

— Желание дамы — закон для офицера.

— Ишь, тоже мне офицер нашёлся, — я нашла в себе силы улыбнуться.

— А чем я не офицер? Я вообще может быть полковник, а?

Вот на полковника он совсем не похож, максимум штабс-капитан.

— Фи, распрягайте коня, полковник, — небрежный жест, вымученная улыбка….

Мейхель приступил к исполнению желаний «дамы». Через минуту он махнул перед собой шляпой, показывая, что миссия окончена. Можно откланяться. Конь расседлан и стреножен. Сбруя сложена аккуратной горкой. Я благодарно улыбнулась и вяло осмотрела лагерь. Братья Браузеры неспешно стаскивали тюки с уставших за день вьючных животных. Вексель занимался готовкой ужина. Огонь уже вовсю лизал желтым языком смолистые ветки можжевельника и, разгораясь всё сильнее, поднимался вверх, к поставленному на костёр котелку. Ильдарас неспешно обходил наше становище по кругу.

— Авель, — позвал Мейхель и, совершенно не спрашивая моего согласия, сунул мне в руки небольшой чан с морковкой.

Я хотела было запротестовать, но вовремя вспомнила о роли, которую была вынуждена играть.

Увы, с морковью мне не повезло. Мало того, что все корнеплоды были причудливо изогнуты, они ещё к тому же оказались вялыми.

Тяжело вздохнув, я принялась за чистку.

— Дай сюда, — потребовал Мейхель, до этого минут пять наблюдавший за моими страданиями, — иди погуляй, — взмах руки, должный означать, что угодно, кроме благодарности.

"Подумаешь", — я только фыркнула в сторону не принявшего мои старания «шеф-повара» и отправилась «погулять». Впрочем, бездельничать было стыдно, а главное — скучно, и "мое величество" стало ходить кругами по лагерю. В конце концов, когда меня отовсюду дружно спровадили, я обиделась. И, надувшись на всех и вся, присела на край обрыва, находившегося недалеко от нашего ночлега, и стала теребить стебель неизвестного мне, но приятно пахнувшего растения. К этому времени небо уже зарделось, и последние лучи заходящего солнца тонули в еловых лапах. Я любила закат. Он успокаивал и дарил надежду, будто это не конец, а всего лишь начало…