Мартин Райтер - Полцарства за принцессу

— И ты намеревался прожить в лесу остаток своих дней? — удивился король.

— Нет, ваше величество. — Скурд вздохнул. — Я намеревался собрать большую армию разбойников, войти в Альзарию и потребовать от вас вернуть Эмне доброе имя и изобличить истинных преступников.

«Хозяин, хозяин!» — вдруг услышал Генрих чей-то тоненький голосок. Мальчик огляделся, не понимая, к кому обращаются.

«Хозяин, это я, дракон. Я у тебя в руках. Ты так заслушался рассказом одноглазого, что я едва до тебя докричался».

Генрих удивленно взглянул на кулон. Дракончик поднял шею и смотрел на него своими красными глазами.

«Кроме тебя, меня никто не слышит, но, чтоб не вызывать подозрений, давай отойдем в сторонку. Я должен кое-что рассказать».

Генрих отошел от костра в тень.

— Ты умеешь разговаривать? — удивленно спросил Генрих.

«Тебе не обязательно произносить слова вслух, хозяин. Я слышу твои мысли. Апчхи! — Дракончик чихнул. — Вот для чего я тебя укусил. Ты не очень зол на меня?»

— Как тебе сказать… Вначале злился, сейчас уже нет. Моя жизнь стала очень интересной. Так, значит, ты волшебный?

«Нуда!»

— Как же Каракубас потерял тебя? Он что, не знал о твоих свойствах?

«У колдуна Каракубаса было много всяких волшебных штучек вроде меня, — ответил дракон. — Не мог же он все на себе носить. Вот он и таскал меня в мешке с другими предметами. Апчхи!» — снова чихнул дракон.

— Будь здоров, — сказал ему Генрих.

«Спасибо, — ответил дракон. — Я не простудился, это из-за дыма, которым я дышу. Он все время летит мне изо рта в нос. Так вот, в том мешке таскал он меня не один год, пока мы не попали в Большой Мидгард. Мешочек совсем износился, и я вывалился в дыру, упал в щель между досками, а потом был пожар, и Каракубас в спешке обо мне забыл. А потом я попал к тебе, и, чтоб помочь общению, мне пришлось пустить тебе в кровь немного волшебного яда. Но сделал я это честно и открыто, не то что твой трусливый меч, который и сейчас делает вид, будто он обыкновенная железяка. Вот о нем-то я и хотел тебя предупредить. Хорошо, что ты заметил меня и отобрал у глюма».

— Как? — не поверил Генрих. — Меч может разговаривать?.. Эй, железяка, немедленно ответь: умеешь ты говорить или нет!

«Ну, если ты настаиваешь, то могу», — услышал Генрих робкий голос, доносившийся от рукоятки меча.

— И ты все это время молчал? Да ты самый настоящий гад в таком случае! Я из-за тебя чуть не погиб, — возмутился Генрих.

Меч вздохнул.

«Понимаешь, я совсем даже не виноват, — сказал он. — Это все кузнец».

— А кузнец-то здесь при чем? — удивился Генрих.

«У него за день до того, как он меня закончил волшебством наполнять, сын родился. Вот они и пили на радостях всей деревней. Всю ночь пили и гуляли. Наутро кузнец еле языком ворочал. А как дошло дело до заключительного заклинания, так он, мерзавец, возьми и икни на последнем слове. Чтоб ему всю жизнь так икалось! — в сердцах воскликнул меч. — Он икнул, а мне теперь до конца своих дней за это расплачиваться. — Меч вздохнул. — Потому что это его икание перевернуло магию шиворот навыворот, и вместо героя я сделался трусом».

Меч замолчал. Генрих задумался, не зная, как быть. От костра доносился голос очередного рассказчика, видимо, разбойники спешили поведать королю о своей тяжелой судьбе, заставившей их пойти по кривой дорожке.

«Я знаю, что нужно сделать, — проговорил вдруг меч. — Тебе следует избавиться от меня как можно скорее. Ты человек хороший, и я никогда себе не прощу, если ты погибнешь по моей вине».

— Впервые слышу, чтобы меч был трусом! — сказал Генрих. — Чего же ты боишься?

«Всего! — ответил меч. — Я боюсь, что если попаду под дождь, то заржавею; что если стукнусь о другой меч, так тресну или даже сломаюсь; что если попаду к какому-нибудь кузнецу, то он меня расплавит. Я совсем не хочу тебя подводить, но трусость вынуждает меня увертываться от других мечей* не бить по щитам, доспехам или другим предметам. Когда началась битва с разбойниками, я орал не своим голосом, умоляя тебя скорее бежать с поля битвы и искать безопасное укрытие. Но в азарте, а может, потому что ты не знал о моей способности разговаривать, ты меня не услышал» в битве с Безе-Злезе? — спросил Генрих. — Ведь держался ты тогда вполне мужественно.

«Это потому, что у Безе-Злезе не было меча, а ее солдаты не напали на нас. Но когда на тебя мчалось дерево, я чуть не умер со страху».

— Ты и дерева боишься? — удивился Генрих.

«На всякий случай я всего боюсь. А вдруг дерево попадется железное? Я про такие слыхал».