Тиамат: Врата Славы. История Ашурран-воительницы

Когда племя Змеиных Языков заключило союз с племенем Барса, подарили они субхадре Аргамайде раба, родом из Ланкмара, искусного в пении, а также игре на музыкальных инструментах. Был он красив, словно девушка, с золотыми волосами, волною спадавшими на плечи, с длинными изящными пальцами, высокой шеей и тонкой талией. Прозвище ему было Эльтиу, что на аррианском наречии означает «Медовые уста». Однако больше пристало бы ему прозвище «Змеиный язык». С тайным умыслом подарили его субхадре, ибо отличался лукавый раб коварством и хитростью, и так лжива была его натура, что по чести не следовало бы ему верить, даже если бы он сказал, будто солнце встает на востоке.

Эльтиу был охоч до вина, золота и женской ласки. Говорил он о себе, что родом из Луаллана, но так ли это — никому не известно. С юных лет овладел Эльтиу ремеслом барда и странствовал по Ланкмару, зарабатывая себе на жизнь музыкой. Не брезговал он воровать, и мошенничать в карты, и даже постыдным ремеслом заниматься, продавая свои ласки за деньги. Имена менял он так часто, что, верно, и сам забыл данное при рождении. И не раз приходилось ему бежать из города, спасаясь от городской стражи, разгневанных игроков и мужей–рогоносцев. Случалось ему и в тюрьму попадать, но удавалось как–то откупиться, деньгами или собственным телом. Не было, пожалуй, ни одного порока, в котором он не был бы замаран. Лишь одно можно к его чести сказать: никогда бард Эльтиу не лишил никого жизни и в чьей–либо смерти был неповинен ни нарочно, ни случайно. Видно, потому судьба к нему благоволила, позволяя так долго ускользать от возмездия.

Случилось ему как–то соблазнить жену одного вельможи в княжестве Канбарс, и по несчастной случайности застал вельможа любовников. Был он, однако, по натуре не слишком жесток и не приказал убить лукавого барда на месте. Сказал он такие слова:

—Отныне женских ласк тебе будет в избытке, раз ты их так любишь.

И повелел продать барда в Арриан. Там дали ему прозвание Эльтиу, Медовые уста, потому что сладко он пел, сладко целовался и умел языком и губами доставить высшее наслаждение женщине. Однако же самому Эльтиу несладко пришлось в Арриане. Приходилось ему днями и ночами напролет ублажать суровых воительниц, то песнями и танцами, то любовными ласками, и бывало, к утру лежал он пластом, не в силах пошевелить ни одним членом тела. Чуть было не стал от такой жизни Эльтиу женоненавистником и много раз клялся сам себе начать монашескую жизнь, если доведется ему вернуться в Ланкмар.

На пиру посмотрела на барда Натаури и сказала своей субхадре:

—Неспроста приносят подарки Змеиные Языки, и каждый их подарок с двойным смыслом. Лучше отошли куда–нибудь этого раба, чтобы не вышло из–за него беды.

—Какая беда может выйти из–за мужчины? — сказала беззаботно Аргамайда. — Он хорош собой и достоин делить со мной ложе, а кроме этого ничего от него не надобно. Впрочем, если ты так беспокоишься, обещаю, что глаз с него не спущу.

Она посадила барда к себе на колени и принялась ласкать его и целовать, и он отвечал ей с притворной пылкостью, ибо большой был мастер изображать горячую страсть.

На деле, конечно, суровые смуглые аррианки, покрытые боевыми шрамами, совсем ему не нравились. Любил он белолицых аристократок, утонченных и нежных. Не раз он последними словами проклинал злую шутку вельможи из Канбарса и его самого до десятого колена.

Немного прошло времени, и упал взгляд Эльтиу на Ашурран. Нельзя было сказать, что она хороша собой, но была в ней дикая прелесть, какая бывает в необъезженной кобылице, или в земле, нетронутой плугом пахаря, или в скалистой вершине, на которую не ступала нога человека. Ашурран в ту пору исполнилось пятнадцать лет, но она все еще была девственна. Никак не могла подобрать ей мать достойного мужчину, ибо верили аррианки, что первый мужчина оказывает влияние на всю последующую жизнь. Впрочем, не была Ашурран невинна, потому что случалось ей забавляться с подругами во время купания или ночного отдыха, как это принято в Арриане. Однако хотелось ей большего, и вздыхала она украдкой, глядя на статных рабов своей матери или на пригожих купцов с Севера.

Эльтиу был красив и в любовной науке искушен. Нетрудно сказать, что легко добился он своего. Тайно сошлись они с Ашурран, разделили ложе, и раскрыл он перед ней мир неведомых доселе наслаждений. Но пуще всего она полюбила его не за красоту и не за любовное искусство, а за сладкие речи и голос нежный, нашептывающий о сказочных городах и странах, волшебных приключениях и великих битвах. Поведал он ей о роскоши Ланкмара, о каменных домах, о шелках и золоте, о развлечениях вельмож и князей, о чудесах Иршавана. Слушала эти рассказы Ашурран, и тоска завладевала ее сердцем. И немилы ей казались холмы родного Арриана, и шатры из бычьих шкур, и привычные воинские забавы. Дошло до того, что скучна и пресна стала казаться ей жизнь в степи, и всей душой устремилась она в мечты о дальних странах, желая увидеть наяву все те чудеса, о которых поведал Эльтиу. А лукавый бард продолжал по капле вливать свою отраву ей в уши. Субхадра же не подозревала, какая змея свила гнездо под пологом ее шатра.