Тиамат: Врата Славы. История Ашурран-воительницы

—Ты пойдешь со мной, и будешь моим любимым наложником, и я дам тебе власть над рабами моего шатра и над всем скотом.

Засмеялся юноша и сказал:

—Приди и возьми.

Бросилась на него Аталанта, и стали они бороться, и боролись три дня и три ночи. И стала ослабевать аррианская воительница.

—Кто ты? — спросила она его. — Не встречала я еще равного своей силе.

—Я единственный, ибо я бог, создавший Иршаван, и имя мое — Дагмор.

Изумлена была Аталанта, но не подала и виду, и не разомкнула железных рук своих, сжимающих плечи бога. Но сила ее уменьшилась, и Дагмор поверг воительницу на мраморный пол.

—Убей меня! До сего дня я не терпела поражений!

—Это не позорно — потерпеть поражение от руки бога.

—Что ты сделаешь со мной?

—Ничего из того, что ты сама бы не хотела. Ибо ты красива, как звездная ночь в степях Арриана, и сердце мое склонилось к тебе, как до сего дня не склонялось ни к одному из моих созданий.

И Дагмор снял ее доспехи и овладел ее телом, не знавших еще мужских прикосновений. Аталанта понесла, и в положенный срок была ею рождена Идари Богоравная, будущая королева Арриана, происходящая от Небесного Отца и Земной Матери.

Так рассказывал Эмрис, и, затаив дыхание, слушала его юная Ашурран.

В это время проходила мимо мать ее Аргамайда, вместе со своей возницей Натаури. Она сказала так:

—Не слушай бредни лукавого раба, Ашурран, лжет он, как лгут все мужчины. На самом деле Аталанта родила Идари от степного барса, и самка барса выкормила ее своим молоком. От детей Идари пошло наше племя, и мы истинные наследницы славы Арриана.

Эмрис опустил глаза, не смея возразить, но Ашурран вскочила со своего места и отвечала бесстрашно своей грозной матери:

—Если знаешь ты лучше эту легенду, так расскажи ее сама, а не хочешь рассказывать, так помолчи и не мешай.

Натаури, потемнев лицом, занесла было руку, чтобы дать ей шлепка, но Аргамайда ее удержала. Сказала возница, хмурясь:

—Слишком снисходительна ты и к дочери, и к этому рабу. Следует хотя бы его примерно наказать, чтобы научить смирению.

Но Аргамайда только рассмеялась:

—Пусть он передаст Ашурран свою непокорность, как уже передал свои синие глаза и острый язык.

Ибо Эмрис был, догадаться нетрудно, отцом Ашурран. Не знала она о том, а он не умел объяснить, ибо не было такого слова в языке Арриана.

Был Эмрис любознательным юношей, с детства стремился к изучению всяких наук, а особенно истории и географии. Достигнув двадцати пяти лет, был он уже одним из самых известных ученых Ланкмара. Множество земель он объездил, составляя их карты и описания, изучая быт и нравы населяющих Иршаван народов. Но больше всего влек его к себе таинственный Арриан, родина воительниц неукротимых и пылких. Мечтал он побывать там и узнать, правду ли рассказывают легенды.

Двинулся он в путь с купеческим караваном и достиг земель, по которым кочевало Племя Барса. Принеся субхадре богатые дары, испросил он дозволения провести рядом с ними несколько месяцев, и позволение было дано. Эмрис был очарован суровой жизнью аррианок, поскольку был он человек наивный и романтичный. А больше всего был он очарован самой субхадрой, и она смотрела на него благосклонно. Месяца не прошло, как разделил Эмрис с нею ложе. Аргамайда выбрала его в отцы своей первой дочери, потому что понравились ей речи его замысловатые, и манеры его величавые, будто у князя, и красноречивый язык, и ум его быстрый, и синие глаза.

Велика была их любовь друг к другу, но в одночасье пришел ей конец. Случилось это так.

Захотелось Эмрису посмотреть на Аргамайду в бою. Никогда прежде он не видел аррианок в сражении. Отправляясь в поход, оставляли его в лагере под охраной, и во время кочевий ездил он в обозе, а не вместе с Аргамайдой впереди племени. И вот однажды на Племя Барса неожиданно напали Волчицы, дозорных смяли, и закипела сеча почти у самого лагеря, так что даже девочки старше десяти лет похватали оружие и кинулись на подмогу матерям.

Эмрис, не в силах сдержать любопытство, поднялся на холм и оттуда следил за боем. И увидел он, как носится Аргамайда в своей колеснице по полю, разя врагов направо и налево, отрубая руки и головы, будто богиня войны, с ног до головы забрызганная кровью, и ужасен был ее облик, и блеск очей был подобен сверканию молний, а хохот — клекоту орлицы, бросающейся на добычу. Своей рукой сразила она субхадру Волчиц, вырвала сердце у нее из груди и растоптала сапогом.