Любовь Пушкарева: Единственный

Пытаясь забыть нежный голос и наполненные светом глаза безродной крестьянки, властитель взял еще одну жену из уважаемой семьи и с ней попытался получить наследника. Молодая понесла и разродилась девочкой. Третьей. Скрепя сердце, царь совершил еще одну попытку со второй женой. И когда она родила четвертую дочь, царь в бешенстве убил ребенка на глазах у матери. Когда он отошел, то устыдился своего поступка, но сделанного не воротишь, а мать, потерявшая дитя, не простила мужа-убийцу и добровольно ушла из дворца, скрывшись у родственников. Там-то ведьма, посланная Жестокосердной, и подобралась к ней. Вместо того чтобы смириться с судьбой, опальная жена затаила злобу и принялась вынашивать месть, постигая черное колдовство.

Время шло, царь желал обрести наследника, сына, который станет его продолжением, которому с легким сердцем на смертном одре он передаст свои земли. Снова сыграли свадьбу. Невеста была красива, юна и гибка, и на этот раз, из семьи небогатых торговцев. Издалека она напоминала ту крестьянку, но видящие сердцем замечали: гибкость третьей жены – гибкость змеи. Она была нежной, ласковой и послушной, но никогда не смотрела в глаза. После свадьбы вторая жена тайно пришла к третьей, змеи нашли общий язык. Вторая поведала о проклятье, о котором узнала от жрицы Жестокосердной: у царя не может быть сыновей, а это значит, что третью жену постигнет участь первых двух, а может быть и хуже. Женщины нашли выход. Проводя ночи с законным супругом, молодая днем, переодевшись служанкой, выскальзывала из дворца и шла к убогой хижине водоноса, похожего, как старший брат, на владыку. Благодаря ухищрениям, ведомым только женщинам, она понесла от простолюдина, и, заключив сделку с Жестокосердной, знала, что родит сына.

Счастью царя обретшего наследника не было предела, он осыпал жену подарками и почестями и тут же заговорил о втором сыне. Народ радовался вместе с любимым царем и, как и он, благословлял молодую жену – почти простолюдинку.

Прошло два, года и царь получил второго сына, а еще через два – третьего.

Дети водоноса и купчихи звались принцами. Дети змеи не станут орлами, и хотя наследники были достаточно умны и не лишены смелости, у них не было того благородства, которое было у их приемного отца по отношению к воинам и своему народу.

Годы шли, принцы росли.

И вот Жестокосердная, имевшая дело с женщинами, решила прибрать к рукам так давно заинтересовавшего ее мужчину. Уту это не устраивало. Царь рассказал «своим» сыновьям о нем, но мальчишки, отравленные матерью, не прониклись и не поверили, наоборот, в душе посмеялись над глупым отцом.

И вот старый и потерявший силы Уту направлялся к выскочке в попытке отбить у нее этого беспокойного и так тяжко ошибавшегося человека.

Уту шел по небу в город Жестокосердной, грустно размышляя о том, как долго еще он сможет ходить по солнечным лучам. Дабы соблюсти вежливость, он спустился не в сами покои дворца, а во внутренний дворик.

Жестокосердная вышла подобная песчаному смерчу, равно готовая как рассыпаться безобидной пылью, так и удушить, содрав кожу.

Уту поклонился со всем почтением, на какое был способен, не переходя в раболепие. Богиня смягчилась.

- Какой редкий гость… Что же привело старого бога в мой скромный дом?

- О, прекраснейшая, - ответил Уту, думая, что Жестокосердная подобна красотой тигрице-людоеду, - в твой прекрасный дворец меня привела молва о твоей силе и мудрости.

Женщина польщено улыбнулась.

- Неужто древний бог солнца и справедливого суда признаёт силу и мудрость за женщиной, несравнимо моложе его? – ехидно поинтересовалась она.

- Я стар, но не глуп, - с достоинством ответил Уту.

Жестокосердная смягчилась окончательно и пригласила его в покои.

- Будь моим гостем, древний бог.

Когда они удобно расположились на подушках, Жестокосердная с вызовом произнесла

- Ты пришел из-за того мерзавца, царя-узурпатора, царя-разбойника. Что тебе в нем?

Уту задумался.

- Ты винишь тигра за то, что он тигр, а не слон, к примеру.

Богиня фыркнула, более чем когда-либо напоминая тигрицу.

- Ты же бог справедливого суда! Он убил собственную дочь, любимую женщину, и я уже не вспоминаю о дяде и кузене. Разве он не достоин кары?

- Достоин. И ты его караешь. Но я действительно бог справедливого суда, так что давай вспомним: его дядя превращал свои земли в пустыню, моря свой народ голодом, а его сын был неспособен править. Да, жестоко было убивать юношу. Но отправить его в изгнание было бы еще хуже, он не умел защищать себя и добывать пропитание – за стенами дворца его ждала участь раба или смерть. Убийство дочери он совершил в безумии. И не подскажешь ли ты мне, отчего оно его охватило?