Очнулась я почему-то под столом, когда упырей уже и в помине не было, а Идио и Саша увлеченно разглядывали четыре горелых пятна на каменном полу, причём последний то и дело хлюпал носом и оглушительно чихал. Ещё бы! Босые ноги и каменный пол в сочетании с мокрой одеждой гарантированно обеспечивают простуду даже в разгар лета.
— Дематериализация некротизированной плоти с минимальным выходом… Интересный эффект. Я использовал драконью желчь и чешую цмока, а вы?
— Ниддо… пчххи! глицедид, — Саня, казалось, не замечал, что семимильными шагами приближается к гаймориту и двусторонней пневмонии. — Даведдо при сбешедии вздывдая сида воздасдает… Ой, Яд! Вылазь, уже все! Я дуд…
— Простудился? — ядовито спросила я.
— Я в жизди де бдостужался! — пробубнил Саша, утопая в носовом платке.
— Идио, водка есть? Тащи.
— Пить? — с надеждой произнёс брат.
— Растираться, балда… Идио, тебе серой уши забило? Водку давай! И полотенце!
— А где я его возьму? — искренне удивился тот.
— Что?..
— Понял. Всё понял. Сейчас-сейчас, оно где-то тут было! — мальчишка кинулся к шкафам, порылся в одном, потом в другом и достал большую тёмную бутыль. Откупорив, придирчиво понюхал и протянул Саше. — Пейте! Лучшее средство от простуды на всем белом свете!
Запах мог свалить мамонта за двадцать шагов.
— Д-де хочу… — попытался увильнуть брат.
— Пейте-пейте! — настаивал Идио. — Этому рецепту двести лет, простуду как рукой снимает! Или вы думаете, Я ХОЧУ ВАС ОТРАВИТЬ?!! — разобиженный пацан одним махом выдул чуть ли не половину зелья. — Ухххх, хорошо!
Саша вздохнул.
— Ладдо, божет, да вкус лучше чеб да забах… — и сделал ма-а-аленький глоточек.
Каждый, кто хоть раз болел, знает: лекарства бывают полезные и противные. Причём чем они противней, тем полезней. Саня затрясся, хватая воздух ртом, лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом и позеленели, как трава «Канада Грин», от одежды повалил пар. Позже он признался, что ничего полезнее этой дряни (я цензурирую), в жизни не пробовал.
— Говорил же, как рукой снимет! — радостно сказал Идио, осторожно вынимая бутыль из трясущихся рук пациента. — И одёжка просохла! А волосы пройдут. Наверное.
— Нну тты иии ггггааад! — Саня попытался придушить лекаря, но руки плохо его слушались.
— Живы-здоровы, вот и ладушки… Ой! Вы! Тут! А у нас!.. Я сейчас! Я быстренько! — Идио вскочил и заметался по комнате. Зачем-то оттащил отца к стенке и прикрыл пустым мешком. Затолкал в шкаф кипу рваных пергаментов. Кинул в камин обломки табуретки. Притащил нам два стульчика в виде песочных часов, чуть ли не силой усадил. Начал переставлять на столе колбы и пробирки и что-то разбил. Схватил тряпку и принялся вытирать пол…
И всё время говорил.
— А откуда вы пришли? А как ваш мир называется?.. Не думал, что батя сможет, живьем ему никто ещё не попадался… Зато вещей разных натаскал, интересных!.. А наш замок самый древний в Пустоземье… что за страна, ни царя, ни короля, один герцог, и тот деби… А у вас маги есть? Вы колдуны? Воины? Вам удобно?
И ещё… и ещё… и ещё…
Я пыталась отвечать (Саша всё никак не мог отойти от зелья), но не могла вставить ни слова. А живчик все наматывал и наматывал километры по комнате.
«Всё. Хватит, — решила я. — Так с ума сойти можно!» [6]
— Стоять! — я поймала Идио за шиворот, когда он в очередной раз пробегал мимо.
— Стою! Точнее, парю… — Его ноги всё еще порывались куда-то бежать. — А у вас все такие… такие… — он замялся, подыскивая слова, подходящие моей помятой личности, — красивые?
— Врёшь! — выпалила я, на миг представив себя со стороны. Ярко-лиловые волосы торчат во все стороны (я ещё и брови покрасила, чтоб смотреться естественно), лицо облеплено веснушками, нос длинноват, глаза и те подкачали — светло-серые, чтоб не сказать белёсые. Джинсы порваны на колене, свитер висит мешком… Нет, песен обо мне не споют, и стихов не напишут.
— Вру, — согласился мальчишка. — Ужас…ненько красивые!.. И ведь настоящие! Живые ХВ! Вот вломус нахур! [7]простите мой огрий, я-то думал мкухырры [8]просто, простите мой орчий!
— Тут и орки есть? — к Саше вернулся дар речи. — Вот это «белка»!
— А мы на каком говорим? — ахнула я, сообразив вдруг, что понимаю каждое слово, но говорю совсем не по-русски.
— На Всеобщем, но вам-то, Хранителям, всякий язык ведом, у вас слон есть.
— Мы не Хранители! И никакого слона…
— СЛУН. Иначе структурная лингвистическая унификация — стандартное заклятье «на-Хранителя». Вводит в память необходимые вербальные образы, — моя челюсть со стуком шмякнулась на грудь, — на графические символы не действует. Говорить по-нашему вы сможете, а читать — нет.
Читать дальше