Далия Трускиновская: Королевская кровь

Ну, въехали, стало быть, паж с ведьмой в замковый двор, привязали коня к коновязи, рассчитывая, что утром у конюхов хватит ума расседлать его и поставить в стойло, и прокрались… на кухню, господа мои! Но, понятно, не к поварской бабке. Просто пажу каждый день доводилось принимать блюда у поваров и подавать их на графской стол. Поэтому он прекрасно знал дорогу от кухни до графских покоев со всеми ее закоулками и мог при желании так там спрятаться, что и с собаками не нашли бы.

Во он и вывел ведьму прямиком в трапезную, а оттуда по витой лестнице — в галерею и в Южную башню, где помещалось почти все графское семейство.

А надо отдать графу должное — он так велел перестроить старый замок, что, пожалуй, только стены остались прежние, да еще трапезная — неохота была с таким необъятным сараем возиться. Покои госпожи графини и юных графинь были отделаны по последней моде, и не ткаными гобеленами, которые мастерили еще их прабабушки, а тисненой кожей, резными панелями дубовыми, и — хотите верьте, хотите нет — в спальнях стояли маленькие камины и не было сквозняков!

Разумеется, девиц охраняли. И у входа в комнату служанок, и у дверей опочивален сидели то старуха, заснувшая над вязаньем, то старик со ржавой алебардой, а то и стражник, которому из-за недавней раны подыскали дельце полегче.

Ведьму все это не смущало. Шла она, постоянно оборачиваясь и рассыпая за собой какую-то сушеную травку. Кот у нее на плече тоже сидел спокойно, тревоги не поднимал. А рыженький наш пажик уверенно вел ведьму туда, где почивала самая младшая из юных графинь.

И было это нелегко, потому что спальня у знатных девиц-то была большая, а вот ложе им поставили одно на троих, хотя и было это ложе с балдахином немногим поменее графской часовни, где помещалось все благородное семейство. Сколько бархата, парчи, тесьмы да перьев пущено было на балдахин — и передать не умею. И вот вам еще один пример графской заботы о дочках — простыни у них каждую субботу меняли!

Но паж знал, с которой стороны ложится спать его красавица, потому что, вставая, сразу делала она два шага — и оказывалась у окна. А уж окно это паж, можно сказать, наизусть выучил, каждое утро его из замкового сада созерцая.

Если бы эту парочку поймали сейчас слуги — плохо пришлось бы нашему пажику. Сразу же стало бы ясно, что привел он старую ведьму для ворожбы, не иначе. Ведьме бы дали раза два по шее и выпроводили из замка — кому охота с нечистой силой связываться? А пажу бы досталось на орехи…

Но от своего отчаяния так осмелел бедный паж, что и не думал вовсе об этом. Чудом удалось ему заполучить бабку в замок, и он резонно полагал, что больше такого чуда ему не совершить. Поэтому отважно лез он во все закоулки спальни и шарил руками за стропилами, не боясь напороться на какую-нибудь дрянь вроде заржавевшей от крови иголки. Ведьма же, глядя, как он взбирается по подоконнику и даже по столбу балдахина, давала ему краткие и негромкие указания… И светила, конечно! Светец они позаимствовали на кухне господа мои. Ведьма — она хоть и ведьма, а от старости, возможно, стала хуже видеть впотьмах. А пажу этого и вовсе не полагается, он графский паж, дитя человеческое, а не лесной кот.

Сама бабка тоже времени зря не теряла. Спустила она на пол кота и следила, как ходит эта зверюга на полусогнутых лапах, принюхиваясь и хвостом след заметая. Также ощупала за это время ведьма стульчик молодой графини, туфельки ее утренние, платьице, брошенное на коврик, и испод коврика. Обнаружила она там некую подозрительную пыль, которую долго нюхала, позвала кота, дала и ему понюхать, после чего крепко задумалась.

— Истолченные лягушечьи кости? — бормотала ведьма озадаченно. — Или жабьи? Не понять… А цвет, как у сушеного мухомора… Нет, все-таки жабьи! Кто бы мог додуматься?.. Как вы мне все надоели…

При этом теребила она край платьица и нашарила-таки зашитый в подол шнурок.

— Эй, внучек! — окликнула ведьма пажа. — Кинь ножичек!

— Берегись! — откликнулся из-под потолка паж, запуская свой кинжальчик так, что вонзился он в пол аккурат возле ведьминых ножек, обутых в ладные сапожки.

Там, под потолком, висела, понимаете ли, новомодная деревянная люстра с севера. Ее опускали на веревке, зажигали свечи и опять подтягивали наверх. Вот паж и сообразил, что к люстре можно тоже заговоренную травку привязать. Но, господа мои, граф для дочек ничего не жалел, и люстра эта вполне годилась бы для тронного зала у кого-нибудь из западных королей, чьи дворцы ненамного больше конюшен у наших славных графов. А, значит, была она побольше колеса от боевой повозки, запрягаемой быками, и весила тоже не менее быка, и веревка, на которой ее тягали вверх-вниз, была с пажескую руку толщиной. Так что спустить это чудище самостоятельно наш пажик никак не мог, вот и пришлось ему карабкаться по веревке.