Далия Трускиновская - Королевская кровь

— А коня?

— Свистни — прибежит.

Паж свистнул, бабка сделала пальцами загогулину в воздухе — и конь действительно выскочил из кустарника, встал с ними рядышком и негромко заржал.

— Отвернись, бабуля, — попросил паж, — а то мне одеваться неловко.

Ведьма отвернулась — и что же тут случилось, господа мои?

Пажик-то был не дурак!

Оделся он с той молниеносностью, которая всем вам наверняка известна — бывает в жизни, что выскакиваешь из теплой постельки, одну ногу — в штаны, другую — в башмак, а рукой хватаешь сразу камзол, пояс и шляпу, выпихиваясь притом в потайную дверь, да еще посылая на прощанье воздушный поцелуй… Да-а, дело молодое…

Оделся наш паж именно с такой умопомрачительной скоростью и бесшумно вскочил в седло. А далее? Подхватил он сзади бедняжку ведьму, перекинул ее поперек седла и дал жеребчику шпоры! Черный кот едва успел вцепиться ей в плечо, отчего ведьма взвыла. Но поздно было выть и брыкаться — уже несся конь к замку, уже показались стены, уже послышалась перекличка часовых.

В тени раскидистого дуба остановил паж коня и спустил на землю старуху.

— Ну, бабушка, выхода нет! — объявил он. — Пойдешь ты сейчас со мной в замок отсушивать молодую графиню!

— А если не пойду?

— Ну, тогда мне одна дорога — в петлю! — затянул молодой паж свою старую песню. — Потому что без молодой графини мне не жить! И ты, бабка, во всем будешь виновата!

— Опять я во всем виновата! — воскликнула ведьма. — Кто меня только не пугал! Вы дурью маетесь, а я — виновата! Ох, как вы мне все надоели!

— Бабка, бабулечка, миленькая! — взмолился паж. — Ну, ты же все на свете можешь! Никто другой меня не спасет, только ты! Ведь и ты когда-то была молодая… — неуверенно добавил он, потому что, глядя на ту грушу сушеную, в которую превратилось лицо ведьмы, действительно не верилось, что когда-то давно, сто лет назад, та груша была свежим личиком.

— Была, ну и что? — сердито отрубила старуха. — Я, между прочим, сама своими делами в молодые годы занималась и на помощь никого не звала.

— Бабка, а ты когда-нибудь любила?! — с отчаянием воскликнул паж. Вся его надежда была на то, что всколыхнется в ведьминой душе столетнее воспоминание и нахлынет на старушку чувствительность.

— Но услышал бедняга в ответ что-то вроде змеиного шипа и поостерегся повторять свой пылкий вопросец.

— Ну что же, — промолвил он. — Значит, бери моего коня, бабуля, и возвращайся домой. — А я… А мне… А меня…

Ведьма внимательно посмотрела на него и обвела обеими руками в воздухе контуры его фигуры.

— Веревка порвется! — обрадовала она пажа. — У ножика лезвие сломается. А яда сейчас ни у кого в замке нет. Вот разве что ты за ядом ко мне же и прибежишь… Будь здоров, внучек! Забеги как-нибудь, деньги верну. Конь через четверть часика прибежит.

Она ловко, как молодая, вскочила в седло, не уронив с плеча своего кота, ударила по конским бокам пятками и ускакала.

Паж остался посреди дороги, соображая, как быть дальше, и было ему, господа мои, совсем невесело. Вдруг он услышал стук копыт. А через минуту увидел и своего коня с бабкой в седле.

— Ну, спасибо тебе, внучек! — объявила бабка. — Накликал ты на меня беду! Пронюхал-таки Маргарелон, что вышла я за свою ограду! Теперь мне в избушку хода нет!

— Бабка, это же замечательно! — обрадовался паж. — Давай я тебя в замке спрячу! Там у нас такие тайники! Мы, пажи, все облазили, все знаем!

— А есть ли у вас, к примеру, комната с восемью углами? — заинтересовалась ведьма.

— Есть, в Северной башне, внизу!

— А рыбьих костей ты мне на кухне раздобудешь?

— Ой, бабуля, да хоть ведро!

— И мела кусок, и сосновые угли, и веревку крепкую с шестью узлами, стала перечислять бабка, одновременно припоминая какое-то очередное колдовство.

— И веревку! И узлы! — с восторгом повторял паж.

— Тогда я, может, и сумею у вас отсидеться. Ну, давай, веди меня в замок.

— Знаешь, бабуля, лошадь мы пока здесь привяжем, а сами спустимся в ров и взберемся на стену, там у нас секретный лаз.

— В мои годы по рвам ползать да по стенкам лазить? — возмутилась ведьма. — Едем через мост.

— А стража? Меня-то ведь знают, тебя могут не впустить.

— Глаза отведу. Это дело обычное.

И знаете, господа мои, так она отвела страже глаза, что померещилась им за спиной у пажа котомка старая, в чем они потом и заверяли клятвенно старого графа, попробовавшего было разобраться, с чего вдруг ночью в замке чудеса творились.

Впуская невесть где прошлявшегося этак с полночи пажа, стража шутила на разные лады, предлагая ему то старый потник из-под седла для утирания соплей, то престарелую бабку замкового повара для усмирения юношеских страстей. И стражу понять можно — поторчи-ка всю ночь у ворот без развлечений…