Наталья Гайдамака - Меченая молнией

— Я долго к тебе присматривался, девочка, — сказал Крейон. — Теперь я знаю: у тебя ловкие руки и быстрый ум. Одному мне трудно: нужен еще кто-то, кто помогал бы и в доме, и тут, — он обвел взглядом голубые стены.

— Если хочешь, оставайся. Я постараюсь научить тебя тому, что знаю сам. Эти знания всегда тебе пригодятся, и, может, со временем ты тоже сможешь лечить других. Но предупреждаю; будет нелегко.

Голос Крейона звучал серьезно, даже чуть торжественно… Такого Эрлис не ожидала. Жить в этом доме, помогать Крейону, учиться у него!..

— Я согласна! — выпалила она не раздумывая.

— Не торопись с ответом, Эрлис.

— Остаюсь у тебя! Вот и все.

Вначале Эрлис заходила в голубую комнату, как, в волшебный дворец. Все казалось ей загадочным и непонятным. Когда Крейон сливал в высоком узком сосуде две прозрачные жидкости и они вдруг становились молочно-белого или же ярко-красного цвета, она чувствовала, как внутри у нее все замирает.

Но с каждым днем неизвестного становились все меньше и меньше. Эрлис могла уже сама приготовить и развесить на порции некоторые простые лекарства. Вот когда пригодилось ей умение писать и считать! Не все давалось одинаково легко, но теперь она стала настойчивой и упорной. И как же благодарна была она за все покойной тетушке Йеле…

Эрлис знала уже названия и свойства многих растений в Гресторе и вокруг него. Только теперь поняла она, почему Крейону удалось довольно быстро найти лекарство от черной лихорадки: он искал не наугад, он знал, что именно ему нужно! На мысль использовать ирубею его натолкнуло то, что в селах ее листьями кормили при некоторых болезнях скот. Сперва он начал пить отвар сам, а когда убедился, что лекарство помогает, стал давать его другим.

Везде, где раньше Эрлис видела чудо, был только бесконечный труд Крейона, труд его мысли и его рук.

Он недаром предупреждал ее о трудностях. Девушка училась перевязывать раны, ходить за тяжелобольными. Она видела мужество и выдержку Крейона даже в самых сложных ситуациях, прониклась к нему еще большим уважением и старалась во всем ему подражать.

Теперь Эрлис и впрямь готова была поверить, что она счастливица!

Но и на этот раз счастье ее длилось недолго. К власти пришел новый правитель, Сутар, и настали иные времена.

«Эх, Витка ты моя, — вспомнились вдруг мамины слова, — и в кого ты только такая удалась? Куда ни пойдешь, за тобою золотые вербы растут. Непременно куда-нибудь встрянешь…»

И вправду, вот это уж точно — встряла! Или, может, влипла? Тоже выразительно звучит. Знала бы мама… Непременно сказала бы, что такое только с ее Виткой и могло случиться. Ну ладно, что теперь делать-то? Как из этой очень странной истории теперь выбираться? И Вита решила в конце концов во всем положиться на чернобородого. Уж если кто и может ей помочь, так только он один.

Они долго брели в лабиринте узких коридоров, куда-то сворачивали, карабкались вверх, иногда чуть ли не ползли; песок осыпался им на головы, лез в глаза, скрипел на зубах. Часть пути пройти пришлось по щиколотки в воде. Чернобородый взял Виту за руку, но она все равно поскользнулась и сильно ушибла ногу о камни на дне. Вновь начался крутой подъем. Отдохнуть бы хоть минутку! Но ее спаситель не останавливался. Наконец он убавил шаг и погасил об землю факел — впереди пробивался свет.

Выход из подземелья прятался среди колючих кустов. Чернобородый придерживал ветки, чтобы те не хлестали ее по лицу. Они пробрались сквозь заросли и очутились на задворках покинутого полуразрушенного дома.

Незнакомец внимательно оглядел Виту с головы до пят, затем отряхнул пыль и грязь с ее плаща и накинул его на нее так, чтобы прикрыть лицо; жестами дал понять, что сандалии придется снять. Девушка видела: он спешит, беспокоится, а потому быстренько расстегнула пряжки, кое-как сбила землю с подошв, запихнула обувь в свою небольшую, но вместительную сумку и снова забросила ее на плечо под плащ.

Они обошли развалины и оказались на улице, по обеим сторонам которой стояли довольно высокие — в три и четыре этажа — дома, выкрашенные в яркие цвета: синий, зеленый, красный… Какой пестрый поселок, подумала Вита. Только почему же людей не видно?

Босые ноги ступали по утоптанной, гладкой земле. Ни цветов, ни деревьев, только жухлая трава возле стен домов. Ставни прикрыты. И тишина, мертвая тишина.

Взгляд Виты упал на толстый столб, окованный обручами из золотистого металла. Большой круг висел на нем чуть выше человеческого роста. Она невольно вздрогнула, когда подошла поближе: уродливая маска — лицо демона, воплощение слепой ярости, смотрело на нее. Такой, должно быть, представлялась древним голова Медузы Горгоны, чей взгляд обращал все живое в камень.