Александра Давыдова - Бестиарий. Книга странных существ

Ночью мальчик Джонни вновь лежал под мостом, забившись в самый темный угол. Рядом белели дочиста обглоданные кости. Джонни свернулся в полудреме и тихо, сыто урчал. Мама снова была с ним. Внутри него.

Теперь уже навсегда.

В общем, я знаю, что не так. Примерно все. Все, к чему я прикасаюсь, ускользает, превращается в пиксели и распадается на глазах.

Началось все с одной маленькой точки грязно-черного цвета. Она жила и ждала на периферии взгляда. Она была совершенно обычной, скучной и распространенной проблемой, которую даже не озвучивают. До тех пор, пока не пропала. И этого я тогда не заметил, потому что начали пропадать вещи. Подумаешь, носок, он мне никогда не нравился. Подумаешь, чеснокодавилка, меня по-настоящему раздражало мыть все эти ее отверстия. Но пропуск. Но фотография кота. Тебе не предоставят никакого выбора. Теперь-то я это понимаю.

Я встретил ее однажды, задумавшись и остановившись посреди комнаты. Она прошмыгнула по коридору. Маленький черный зверек, размером с небольшую собаку. Небольшая собака — это все-таки довольно крупное животное для человека, у которого нет в доме никаких животных с тех самых пор. Где, кстати, моя фотография кота?

Мне уже чудятся всякие неведомые зверушки, надо же! Я с любопытством разглядывал себя, пытался увидеть, понять, что со мной не так, а надо было всего лишь обратить внимание на эту пробегающую мимо тварь.

Люди и вещи продолжали исчезать из моей жизни в произвольном порядке. Как будто я разрушаю четко выстроенный посудный мир своим слоновьим прикосновением. Постепенно сломалась вся техника, потерялись друзья, тихо не стало работы, и, не то чтобы я был особо близок с сестрой, но вот и она перестала отвечать звонки. И это ощущение распада на ровные кубики захватило меня в какой-то поток, и тогда я наконец увидел это.

Трехмерная восьмибитная тварь сидит посреди пустого стола, как будто (если бы могла) выпучив на меня свои пиксельные глаза, протягивая ко мне свои пиксельные щупальца.

На ней невозможно сфокусировать взгляд, как, впрочем, и на моей собственной руке. Мне показалось, что пальцы стали распадаться на ровные кусочки, и вот моя черепная коробка с треском ломается, отделяется ровный кусочек, делится на двадцать четыре кубика, каждый из которых делится еще на двадцать четыре, и…

Оно ненастоящее! Ненастоящая вещь, ненастоящая мысль. Но я настоящий! И я могу думать настоящими мыслями. Что делать с чудищем, которое расщепляет материю, с легкостью помахивая расщепляющимся в ноль хвостом? Выбросить в вакуум?

Я сижу один посреди комнаты, из угла рта капает слюна. Я притворился мертвым. Я очень хорошо притворился мертвым, и для этого зверька я больше не интересная игрушка. В комнате очень пусто. В очень большой комнате очень-очень пусто.

— Здравствуйте, меня зовут Исидор, и я выневыживший.

— Здравствуй, Исидор!

Наступает тишина, мы все молчим и смотрим. Исидор похож на любого из нас, наверное. Он лысый, рыжий, чисто выбрит, баки курчавятся, брови куцые и густые, длинные и тонкие, глаза синие, черные, как смоль.

Насколько можно судить, он из простых выневыживших, ничем не отягощенных. Я вздыхаю: мне веселее всех. Всегда. Сегодняшний вечер не исключение.

— Расскажи о себе, Исидор, — предлагает Марта/ин, смачно почесывая в паху и разглядывая лак на ногтях одновременно.

— Я родился в простой семье, то есть, я хотел сказать, в неполной семье… — Исидор запинается. Понятное дело, так сразу рассказать о себе, чтобы было понятно, как трудно взрослеть двоесущностному человеку, — задачка не из легких. Впрочем, надо только вспомнить, что ты на собрании анонимных выневыживших, и тогда все заладится.

Мы, в принципе, скроены на один манер. В смысле, на минимум два разных — каждый.

— Начни от бифуркации, — доброжелательно советует Марта/ин, кивая и сморкаясь.

Исидор вздрагивает, но тут, среди своих, можно использовать даже настолько откровенные определения.

— Мой отец выиграл в лотерею поездку на Титан, включающую сафари.

А, ну, тут все ясно: классический случай, вероятностная акулопусия, как у Терри Твена или Летиши Каймс. Бывает. Вот мой старикан поехал на Шри-Ланку и там нарвался на настоящего тигра Шредингера. Уникальная тварюга, доложу я вам! Какая-то изощренная экспериментаторская сука ухитрилась вывести ген двойственного состояния и вкатить не самому добродушному созданию. А уж обнаружив, что он одновременно жив и мертв, тигруша съехал с катушек в темпе цепной реакции.