Эрик Ластбадер: Владычица Жемчужины

— Наверное, такова любовь. Я очень люблю Джийан, и она говорит, что тоже меня любит, — очень неуверенно начал Реккк. Элеана подошла поближе. Полуразумная мантия тут же обвилась вокруг девушки, словно желая защитить. — Разве это возможно?! Когда мы встретились, я был командиром отряда. Преследуя ее подопечного, Аннона Ашеру, я загнал его на эти самые холмы, к Каменному Рубежу, ее родине. Когда Аннон умер, она отдала мне его тело, чтобы предотвратить гибель других кундалиан. Не понимаю, как я мог совершить столько зла. Но раз я виновен, почему она полюбила меня? Если бы все было наоборот, если бы она была в’орнном, а я кундалианином, я никогда не простил бы ее.

Наватир замолчал, словно удивляясь собственной искренности.

— Ты не веришь, что Джийан честна в своих чувствах?

— Как она может меня любить? — с болью в голосе вопросил Реккк. — Как она может забыть, кем был я и кем — она? Когда Аннон умер, ее отдали мне. Она не желала становиться моей любовницей, изо всех сил сопротивлялась и боролась…

Элеана вздохнула и покачала головой. На Реккка было больно смотреть. Она собралась обнять его, но потом передумала. Девушка понимала, что такое страдание, страх за любимого и неопределенность. В За Хара-ате она сказала Риане: «Мы не должны скрывать то, что чувствуем. Когда ты далеко, я постоянно о тебе думаю. Когда ты рядом, мое тело трепещет. Раньше я никогда не ощущала ничего подобного». Шестое чувство, которым обладают лишь влюбленные, подсказывало ей, что Аннон все еще жив, что благодаря непонятному колдовскому обряду он теперь скрыт в теле Рианы.

— Я хорошо тебя понимаю, потому что недавно переживала нечто подобное, — молвила Элеана, обращаясь к Наватиру. — Любовь — покрытая мраком тайна, никто не знает, почему она приходит, подчиняет нас себе, а потом уходит. Единственное, что, как мне кажется, сумела уяснить я, — это то, что именно любовь изменяет нас. Только она, а не в’орнновская техномагия или кундалианская магия, потому что любовь рождается в сердце. Однако я в состоянии отличить сиюминутное желание от сформировавшегося решения. Как бы мне ни нравилось среди изгнанников, я скучаю по друзьям из отряда Сопротивления. Рядом с ними чувствуешь, что каждый день можешь сделать что-нибудь для освобождения кундалиан от в’орнновского рабства.

Наватир молча стоял, облокотившись о каменную стену.

— Реккк, мы не знаем, что с нами случится. Взгляни на себя, ты родился кхагггуном и с самого рождения привык убивать и калечить в угоду гэргонам. Затем ты стал подвергать сомнению все, в чем раньше и не сомневался. Тебя изменила любовь к Джийан. В каком-то смысле ты перестал быть настоящим в’орнном. Почему ты думаешь, что Джийан, в свою очередь, тоже не изменилась?

Вообще-то ответ на этот вопрос был прекрасно известен Элеане. Реккка мучила вина за то, что он совершил. А за время, проведенное в отряде Сопротивления, воительница поняла, что призрак прошлого может сделать настоящее просто невыносимым.

— Меня ведь изменили еще раз. Я не узнаю себя, когда смотрюсь в зеркало. Я Наватир, но не знаю, что могу. На мне волшебная мантия, но я не умею ею пользоваться. — Он смущенно покачал головой. — Постоянно приходится сталкиваться с новым и таинственным, а я не люблю секреты и тайны. — Реккк был довольно крепким и, тем не менее, почему-то терялся в огромной мантии. Его лицо напоминало сжатый кулак, а скулы — побелевшие пальцы, готовые ударить первого попавшегося. — А что, если она все-таки меня не любит? Вдруг она просто использует меня, чтобы отомстить?

— Надеюсь, ты сам в это не веришь?

— Как подумаю об этом, жить не хочется.

В таком состоянии Реккк сильно пугал Элеану. Ей казалось, он копает себе могилу, и она чувствовала себя беспомощной, не способной отнять у него кладбищенскую лопату.

Услышав цоканье когтей о камень, Элеана обернулась. По каменному полу пещеры к ним направлялась Тигпен. Тигпен, которая страшно злилась и чувствовала себя обиженной на весь мир. Тигпен, которая, едва начав рассказывать о яд-камнях, была просто не в состоянии остановиться.

Когда в переплетении солнечного света и теней Курган Стогггул увидел Риану и Элеану, стоящих вместе среди руин За Хара-ата, его каменные сердца заболели. Теперь, раскинувшись на украшенных драгоценными камнями подушках, он медленно выпускал ароматный дым лааги изо рта, закрывал глаза и переносился на каменные плиты площади в самом центре раскопок. Даже дурманящая дымка не успокаивала, и Курган в отчаянии скрежетал зубами. В За Хара-ате он, регент Кундалы, превратился в трясущуюся жертву. Наследник прославленного семейства Стогггулов чувствовал себя зеленым подростком, пускающим слюни при виде кундалианской девушки, которую взял силой. В тот солнечный день два года назад он излил на нее весь гнев и презрение к расе, которая тем не менее продолжала удивлять его собственную. Однако с тех же пор регент стал и ее рабом.