Кендари Блейк - Один темный трон

Болиголов.

Яд, отправленный Катариной, яд, предназначенный для Арсинои, но проглоченный Джулс, как она подозревала, содержал болиголов. Мирная смерть, паралич…

— Мирная смерть, — пробормотала Арсиноя. Но в этом не было милосердия в сочетании с остальными ядами, что намешала Катарина. Медленно, отвратительно, и Джулс сильно пострадала. — Зачем же ты сделала это, сестрёнка? — вслух удивилась Арсиноя. — Ты злишься? Думаешь, что это был мой медведь?

Вот только Катарина не отвечала.

Маленькая Катарина. Когда они были детьми, волосы её были самыми длинными. Самыми блестящими. Черты лица — самыми острыми. Она плавала на спине в ручье за коттеджем, её волосы ореолом расплывалась вокруг неё, словно чёрная трава. Мирабелла тянула её за течением, а Катари смеялась, смеялась, смеялась…

Арсиноя подумала о искажённом от боли лице Джулс. Маленькой Катари не стоит шутить.

Она импульсивно рванулась вперёд и сорвала болиголов у корня. Никакой теплоты воспоминаний. Она не вспомнила б ничего, если б не проклятая Мирабелла и её мягкотелость, что пробудила вещи, возможно, существовавшие лишь в её воображении.

— И даже если это было, — пробормотала Арсиноя, — Джулс права. За год умрут двое. И как бы одна из них ни колебалась перед смертью, умереть она не хочет.

Она вдохнула запах. Отвратительно — но она заставила себя съесть. У горечи появилась новая нотка, и она почувствовала сок на языке.

Болиголов нельзя было назвать очень вкусным, но ощущения были… удовлетворительным. То, что она испытывала, пытаясь прожевать этот яд, наверное, было сродни тому, что чувствовала Джулс, когда она заставляла яблоко созреть раньше срока. Или что чувствовала Мирабелла, когда призывала ветер.

— А потом я лягу в постель из ядовитого плюща, — хихикнула Арсиноя, съев последний цветок. — Или, может быть, это слишком…

— Что слишком?

Арсиноя быстро отпрянула от трав. Она отбросила последний стебель, пнула его, пытаясь спрятать в траве.

— Богиня, младший! — рявкнула она. — Не смей подкрадываться!

Билли усмехнулся и пожал плечами. Казалось, ему всегда было мало — он всегда находил её. Может, это какой-то дар? Довольно занятный, однако.

— И что ты делаешь? — спросил он. — Колдуешь?

— Каит отправила меня за ежевикой, — солгала она. А ведь ежевика ещё даже не созрела.

Билли вытянул шею, всматриваясь в листья кустарника.

— Я не вижу ни ягод, ни корзинки.

— Ты — заноза в заднице! — пробормотала Арсиноя.

Он только расхохотался.

— Ну, не большая, чем ты!

Она прошла мимо него, надеясь отвести куда подальше от болиголова.

— Ну ладно, извини, — промолвила она. — Так что всё-таки ты здесь делаешь? Я думала, ты сейчас с Джозефом и Джулс, а они собирались отправиться в Львиную Голову…

— Им надо побыть наедине, — Билли сорвал толстую травинку и сжал её между пальцами. — А Джулс сказала, что у тебя что-то там с женихами…

— Так вот чего ты прибежал, — усмехнулась она, чувствуя, как изгибаются под лакированной маске шрамы.

— Я не прибежал, — настойчиво ответил он. — Всегда знал, что так будет. Это они после медведя прибежали. Увидели тебя там…

— Все уже знают. В пирсе лодки в линию, всё перекрасили и соскоблили. В Волчьей Весне делают вид, будто бы им не всё равно. Но им всё равно.

Волчья весна. Фермерский, мирный морской городок, в котором много закалённых водой людей. Они ценят землю и воду, воду и землю…

Арсиноя упёрла руки в бёдра и осмотрела луг. Красиво — Волчья Весна всегда была прекрасна. И ей не нравилось думать о том, что ещё поменяется ради того, чтобы какие-то гости были довольны.

— Томми Стратфорд и Николас… Какой-то там, — ответила она. — Боишься, что я оценю их выше, чем тебя?

— Это просто невозможно.

— Почему это? Ты у нас такой прямо неотразимый?

— А, нет. Просто ты никому не понравишься.

Арсиноя рассмеялась.

— А мне нравится, Младший.

— Что?

— Но сейчас у меня в голове более важные вещи.

Билли немного отрастил свои волосы с той поры, как прибыл на остров, и сейчас этого хватало, чтобы ветер немного развевал их. Арсиноя поймала себя на том, что задалась вопросом, как это — запустить в них пальцы, — и поспешно запихнула руки в карманы.

— Я согласен, — промолвил Билли, поворачиваясь к ней лицом. — На всё. И хочу, чтобы ты знала, что я отказался отправляться к твоим сёстрам.

— Но твой отец! Он ведь будет в ярости! Ну, слушай, давай остановим письмо! Как ты его отправил, птицей или лошадью? А может быть… Нет, только не говори мне, что ты отправил его водным путём. Джулс может, впрочем, остановить что угодно.