Светлана Дильдина - Сильнейшие

Весть, что Къятта нашел следы северян, еще большим эхом отразилась от стен и мостовых Асталы. Тойле прыгнул бы со скалы, наверное, если б узнал, что объединенной Силы их троих и чистейших камней не хватило, чтобы скрыть от взора Къятты истину. Къятта знал, что прав, и поэтому смог увидеть. Но след прерывался — уж тут камни не сплоховали.

В Доме Звезд уже ожидали его, но помехой возникла Шиталь — давно она не переступала порог этого дома. А сейчас прошла прямо в комнату Къятты, будто имела на это право — и слуги не задержали.

— Что ты собираешься делать?

— Искать — они не бесплотны. Скоро Сила камней исчерпает себя.

— Мир очень велик…

— Я и в Бездне их отыщу.

— А что ты хочешь предложить нам, пока ты будешь гоняться за северянами?

— Уничтожить все их стоянки вне Тейит. И крысы сами придут к нам. Мы встретим…

Шиталь вскинула подбородок, блестящая смоляная челка взметнулась чуть вбок — почти как у Кайе.

— Ты понимаешь, что виновен кто-то из наших? Что сами северяне вряд ли подобрались бы столь близко?

Янтарные глаза сверкнули. Но Къятта сдержался:

— Я не дурак. Но это потом.

Шиталь поежилась, представив это «потом». Мягко, как могла мягко сказала:

— Танни, у тебя больше нет брата.

Сказала — и испугалась, как никогда в жизни. Ощутила — еще миг осталось дышать, он вырвет ей сердце или гортань, и плевать, что Шиталь располагает большей Силой. Но Къятта не пошевелился, только глаза были — звериными и почти безумными.

— Они не убили его.

— Вероятно, тело живет… Зная, как южане привязаны к своим — скорее всего не убили, чтобы сыграть на этом. Но они были бы еще глупее, если бы сохранили его рассудок. Ты знаешь, они умеют сводить с ума. Куда лучше нас. Теперь он — растение, Къятта-ни. Беспомощное и бесполезное. Или еще хуже… наш враг.

— Ты же видела, как он рос… — шепотом, — Ты была рядом!

— И я видела, кем он стал. По твоей вине.

Дернулся, будто она крючком за нерв потянула. Шиталь торопливо продолжила:

— Они знают, что значит для нас Род, пойми. Он погиб, танни. Ты хочешь бросить всех остальных… Не мне говорить об этом — Род Тайау стоит и на моей дороге, но все же оглянись! Ахатта немолод, тебе вести!

Огонек возник в проеме. Къятта обратил на него внимания не больше, чем на ползущего по полу жучка.

— Позвольте мне…

Не глядя, Къятта направил удар чекели туда, где Огонек стоял только что. Убрать помеху, не более — весь его гнев ушел на другое.

Шиталь успела раньше — сильно толкнула мальчишку вбок. Белая молния опалила волосы Огонька.

Нет бы промолчать, но безумные духи в очередной раз овладели полукровкой. Из-под рук Шиталь, пересохшими губами он произнес:

— Погибли люди на вашем руднике, и ты хочешь уничтожить еще сотни ни в чем неповинных рабочих ради того, чтобы стало легче? Ты упустил время, когда твой младший был иным. Вот почему ты хотел моей смерти. Ты управлялся с ним-зверем лучше любого другого. Ты знаешь зверей… Но он еще и человек. А с человеком лучше мог договориться я…

— Выйди, — приказал тот, кинув на Шиталь горячечный взгляд. Огоньку не ответил.

— Но… — начала было женщина.

— Уходи прочь! — Къятта и голоса не повысил вроде, только Шиталь шагнула за порог, а Огонек прижался к стене.

Къятта развернулся к подростку и смотрел на него в упор. Все старые страхи всплыли в душе Огонька, но тот не опустил головы; теперь-то какая разница? Умирать слизняком… нет уж!

Слова прозвучавшие не сразу смог осознать. Но они тоже не давали надежды.

— Хорошо, что я не убил тебя сейчас. К тебе у меня особый счет.

— Он вел меня через Пламя. — Огонек не отворачивался, — Ты и впрямь… держал его при себе за зверя. Иначе желания брата хоть что-то значили бы для тебя.

— Значили, — волной прокатился темный голос, — Разумные. Видишь ли, крысенок, любить — не значит потакать во всем. Этого малыш так и не понял… Иначе ты не стоял бы здесь. Стал бы пеплом еще там, в долине Сиван. Он был твоим щитом — во вред себе.

Голос Къятты изменился, стал удивленным:

— Щит из огня и металла, чтобы оградить былинку, одну из многих!

— Я просто был его другом. Если тебе известно это слово.

— Хорошо мыши дружить с энихи, — Къятта наклонил голову, желтые глаза потемнели. — Удобно. Скажешь, что многое давал взамен?

— Сейчас я жалею о том, что дал очень мало. — Огонек понял, что еще слово, и разревется, как младенец двух весен от роду.

— Крысенок, — прошептал Къятта, с презрением взглянув на мальчишку. Жесткие пальцы впились в плечо: