Влад Вегашин: Пробужденное пророчество

Со дна сумки Вега достал два самых дорогих для него, не считая мечей – своих и отцовского, – предмета.

Револьвер «Silver Eagle» – подарок лучшего друга, заклятого врага и командира, и небольшой, писанный маслом, портрет Францески – единственной женщины, которую он смог полюбить за все долгие двести пятьдесят шесть лет жизни. Погибшей у него на руках по его же вине.

Все невозможные здесь вещи – револьвер и фотографии, а так же запасные обоймы – он спрятал.

В дверь постучали – служанка принесла ужин.

Поев, Вега подошел к Мэхилу «уладить формальности». Трактирщик занес его имя в огромную потрепанную книгу жильцов. Сперва Вега хотел было посидеть в зале и поговорить с хозяином о жизни в столице Империи, но, едва взглянув на осунувшегося постояльца, Мэхил едва ли не силком отправил его спать.

У него еще хватило сил кое-как раздеться и рухнуть на постель. Уснул он раньше, чем черноволосая голова коснулась подушки.

За последнюю неделю он не то что поспать – передохнуть себе не позволял.

Мэхил же, отправив постояльца спать, тихо ухмылялся в усы. Он давно ждал его…

Затаившись под потолком камеры, Киммерион боялся даже дышать. Сейчас стражник должен был привести пищу , и оставалось только надеяться, что он будет один. В противном случае шансы на тихий, а главное – удачный побег резко падали.

Он долгие двадцать лет ждал этого дня. Сегодня тот, кто контролировал почти каждый вздох узника, наконец покинул здание главного штаба Тринадцатого департамента, и у Кима появился хоть и призрачный, но все же шанс на спасение.

Заскрипела решетка, открывая люк в потолке. На пол камеры рухнул человек со связанными за спиной руками, на миг мелькнуло лицо стражника.

Облекшись плотью, Киммерион резко выбросил руки вперед, вцепляясь ему в горло. Лишь бы не крикнул!

Крикнуть стражник не успел.

Оба рухнули на пол, прямо на связанного. Киммерион покрепче придушил невезучего стражника, вскочил и посмотрел на потолок. Слава Дианари, решетка захлопнулась тихо.

Киммерион шагнул к связанному, приложил длинные пальцы к шее – к счастью, жив, хоть и без сознания. Из-под тонких, бледных губ выдвинулись острые дюймовые клыки и жадно впились в яремную вену жертвы.

Покончив с пищей , Киммерион поднял полузадушенного стражника, присмотрелся к нему и удовлетворенно рассмеялся. Тот тоже был вампиром, хотя и много слабее своего узника, во власти которого неожиданно оказался.

Через мгновение клыки Киммериона лишили его краденой жизни. В камере остался сытый вампир, полный сил, и два обескровленных тела.

Киммерион уложил стражника на свою койку, укрыл одеялом с головой и отошел полюбоваться. Картина получилась вполне естественная – узник выпил свою жертву и, сытый, завалился спать. Вполне вписывается в рамки поведения вампира, которые он демонстрировал страже последние три месяца.

Первая часть плана была реализована безупречно, но нужно было еще как-то выбраться из подвалов Тринадцатого департамента, не привлекая к себе внимания.

Вновь обратившись в туман, Киммерион просочился сквозь решетку. В коридоре никого не было. Поднявшись под потолок, вампир полетел прочь от камеры, в которой провел отнюдь не лучшие двадцать с чем-то лет жизни.

Из подвалов он выбрался на удивление легко и только тут понял, что же не предусмотрел в своем почти идеальном плане побега. Если на улице сейчас день, то ему конец. Впрочем, лучше сгореть на солнце, чем заживо гнить в тюрьме, с решимостью фаталиста подумал Киммерион.

Однако в этот день Мерцающая Звезда Дианари Лиаласа была на стороне беглеца. Солнце уже село.

Вампир спокойно выбрался из Города Шпилей, пролетел через благородные районы и оказался в квартале торговцев. Только тут он позволил себе выйти из состояния тумана. И понял, что побег отнял все и без того немногочисленные силы. Нужна была пища , нужен был отдых.

Пища нашлась быстро. По улице навстречу Киммериону брел какой-то бродяга, непонятным образом попавший в Верхний город. Вампир притаился в тени двухэтажного дома и, когда бродяга поравнялся с ним, утащил несчастного в темноту, предварительно оглушив. Преодолевая брезгливость, он насытился, а тело, предварительно оторвав голову, бросил в сточную канаву. Едва ли его там найдут до того, как тело сожрут крысы, а если даже и найдут, то не смогут определить истинных причин его смерти.

Покончив с этим малоприятным, но, безусловно, необходимым занятием, Киммерион нашел глубокий подвал, в который не мог проникнуть дневной свет, и попытался уснуть. Но сон не шел, только воспоминания нахлынули.