Дини Ши: Помни

…- Шанья…

— М-м? — она обернулась, и Равьен невольно залюбовался игрой света на черной, как ночь, гладкой коже, прозрачной волной волос, рождающей слабые радужные отсветы, серебром глаз…

Льдисто-голубые глаза встретились с серебряными, и ее улыбка заставила его сердце забиться чаще. Равьен на мгновение прикрыл глаза, спасаясь от нежности этого взгляда, от охватившего его желания…

— Шанья… стань мужчиной, — прошептал он. — Пожалуйста.

— Равьен? — тонкие брови удивленно изогнулись, но тело уже начало меняться… как легко их тела принимают иную форму… — Что случилось? — чуть более низкий голос, жаркие фиолетовые сполохи на коже, ореол силы, но все та же грация и неуловимая пластика движений… все то же серебро волос и глаз… и все те же доверие и любовь… Шанья, Шанья, кем я стану без тебя?

— Я люблю тебя, Шанья… — это ему только кажется или голос его действительно дрогнул?

Улыбка в ответ — чуть удивленная, тень непонимания в глазах… его пальцы, до боли стиснувшие рукоять кинжала… так сложно убить кайли в честном бою, но любая рана, нанесенная этим кинжалом, несущим в себе программы изменения реальности — заклинания, как называют их кайли, убьет его любовь так же верно, как если бы он растерзал это гибкое тело на части… это тело и эту душу, которая живет в его душе. Совет снабдил их подходящим оружием и оправданиями — мантрой о долге перед Универсумом и младшими расами… и нерушимой установкой, программой-убийцей в подсознании, не позволяющей уклониться от этого долга.

Он шагнул ближе, борясь с собой, но срок приближался… На его висках выступили капли пота, сердце колотилось как бешеное… рука сама потянула клинок из изукрашенных ножен — подарка Шаньи…

— Что с тобой, Равьен? — обеспокоенный голос долетел до него сквозь накатывающие на сознание волны дурноты. — Зачем мне этот морфинг?

— Потому что я… я… — он покачнулся, и Шанья мгновенно оказался рядом.

— Ты — что?

— Я… не могу… убить женщину…

— Равьен?..

Темно… как же здесь темно… нечем дышать… Неважно, мужчина или женщина… изменчивый демон… его драгоценная Шанья… разве мог он нанести удар?! Ноги Равьена подкосились, Шанья подхватил его… так непривычно быть сильнее… лезвие кинжала скользнуло по его руке, оставив глубокий разрез… зачем все же Равьен достал его? Впрочем, неважно, рана заживет… Пальцы потерявшего сознание Равьена разжались, и смертоносный клинок со звоном ударился о мраморные плиты. Шанья успел сделать еще два шага и осторожно опустить Равьена в кресло, прежде, чем странное оцепенение охватило его тело. Он попытался выпрямиться, держась за кресло — и упал на колени. Перед глазами все плыло, в ушах стоял звон, рана на руке горела огнем…

— Равьен… — простонал он удивленно.

Голубые глаза медленно открылись, и их взгляды встретились…

— За… что?.. — выдохнул Шанья, падая мертвым к его ногам.

Бесстрастный и совершенный, иттрианин закрыл лицо руками и зарыдал…

…Илайя с трудом заставила себя разжать пальцы… багровая волна ее длинных волос скользнула по лицу Самина… такое прекрасное лицо… Ее тело столь же совершенно, ее черты безупречны, но лишь его душа хранила огонь жизни — за них обоих. А теперь его больше нет… душу, вырванную зачарованным клинком, нельзя вернуть… Илайя посмотрела на свои руки… свечение его удивительной крови, прозрачной, словно слеза, такой же переменчивой, как он сам, почти померкло. Склонившись, она коснулась губами его губ — в последний раз. А потом встала и вышла на балкон. Небо над ней полыхало ультрафиолетом и золотом — совсем как его глаза… В ее душе была лишь пустота… стоили ли все их идеалы такой цены? Кому нужно это вечное совершенство, миры, застывшие, словно мошки в янтаре времени, прекрасные, неизменные, безжизненные… жизнь без случайностей, универсум без хаоса… разве могло все это заменить живое тепло его души? Илайя подошла к краю площадки. Холодно… так холодно без него… Горячий ветер развевал ее одежды, путался в волосах… Самин… где ты теперь, любимый? Что ты найдешь в этом новом мире, что мы приготовили для вас? Самин… Илайя раскинула руки, стоя на самом краю. Самин… Она столько раз видела, как он летал… а он… он уже не увидит ее единственного в жизни полета.

— Даже в смерти мы не будем вместе… нам не суждено встретиться вновь… да и как бы я могла смотреть тебе в глаза? Как бы я посмела?

Илайя закрыла глаза, представив себе его лицо, и сделала еще один шаг, последний шаг… в пустоту…