Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья

Наконец, вдоволь нашептавшись, они обернулись к Дваркину, намериваясь потребовать у него дополнительных объяснений. Однако, Дваркина на прежнем месте уже не было. Да и вообще: нигде в зале его не было видно. Зато на месте Дваркина стояло несколько мрачных, но исполнительных и действительно преданных слуг. Они говорили:

– Нам приказано проводить вас…

Пороптав ещё немного и не придумав ничего лучшего, эти люди и не люди, среди которых были и чародеи и полководцы, поднялись из–за стола и последовали за слугами, вниз и вниз по длинным винтовым лестницам – в катакомбы…

Заверения Дваркина о том, что есть какая–то надежда, воспринимались ими как нечто невозможное, и всё же они вспоминали эти его слова, хватались за них, как утопающий за последнее бревнышко, потому что им не на что больше было надеяться в этом темнеющем, стремительно изменяющемся мире…

* * *

А Дваркин, придворный маг, покинул зал совещаний с тяжестью на сердце. Исчезновения его никто не заметил, потому что он воспользовался магической силой, в которой был большой специалист.

Дваркин доверял всем людям и не людей с которыми вынужден был расстаться: иначе бы не присутствовали они на этом последнем совещании, но, если сам Дваркин вызвал у них недоверие,: то он не осуждал их за это.

Слишком поспешными, слишком невразумительными были его объяснения. Гораздо больше хотел бы сказать им Дваркин, но сдержался, понимая, что любой из них, или даже все они, могут быть схвачены ЧИПОМ, а потом уж с помощью, если не физического воздействия, то с помощью магии, из них могли выудить всё, что они знали. Так что лучше им было знать как можно меньше.

От всех скрыл Дваркин то, над чем он бился, и что выведал, благодаря своему колдовскому мастерству. Много сил вложил он, рисуя в воздухе чародейские знаки; шепча и выкрикивая такие звуки, какие вряд ли смог бы повторить простой смертный…

Если бы кто–то мог заглянуть под внешнюю, уверенную личину Дваркина, то, прежде всего, увидел бы там усталость. После тех сложных заклятий, которые выполнил он, Дваркину необходим был отдых, но отдыхать он не мог, просто не имел на это права.

Узнал Дваркин, что с ЧИПОМ, при его нынешней, практически невообразимой силе, не смог бы справиться ни Светлоград, ни другие империи Многомирья, к которым приближался растущий Ой–Чип–он.

И всё же управа на ЧИПА была. Не в Многомирье, а в том бесконечно далёком мире, в который во время древней великой войны был выкинут ЧИП, где он забыл о своём прежнем мрачном величии и прожил там, в теле разных людей, много столетий.

Дваркин знал, что тот мир зовётся Землей, и что он не был похож ни на один из миров Многомирья. Знал, что последним пристанищем ЧИПА на Земле был город Москва, и что именно в Москве находится ЧИПОВА смерть.

В мгновенном озарении, которое стоило ему не меньше года жизни, и долгой режущей боли во всём теле, увидел Дваркин и саму смерть ЧИПА. Это был некий сложный механизм, собранный ЧИПОМ ещё когда он не помнил, кто он на самом деле.

Заключённый в человеческое тело ЧИП действовал неосознанно. Он был гениальным, хоть и зловредным изобретателем. Так, к примеру, ЧИП заключил в простую шкатулку самостроящегося шкатулочника, который привёл в Многомирье Степана Вдовия.

Но ещё более важным изобретением ЧИПА была некая чёрная сфера, над созданием которой он трудился десять лет. Затем ещё тридцать три года он каждую ночь клал её себе на грудь, и сфера росла, впитывая в себе то, что было смертью ЧИПА, то, что могло в нём быть уничтожено…

Наконец, в человеческом теле остался только нечеловеческий дух – могучий и непобедимый. Ни воины, ни колдуны Многомирья ничего не могли сделать с этим духом, а он мог вселяться в любые механизмы, руководить своими армиями.

Смерть же его осталась в чёрной сфере, в некоем мрачном, плохо освещённом помещении в городе Москве. Вот до этой сферы, заключающей в себе смерть ЧИПА и должен был добраться Дваркин, который недаром считался наиболее сильным магом Светлограда…

* * *

Люди и не люди, жители и гости Светлограда – все они оказались слишком маленькими перед надвигающейся бедой. Все попытки организоваться, подготовиться – всё это оказалось слишком ничтожным в сравнении с той мглою, которая поглощала небо.

Отряды солдат стояли с мечами и луками, ждали. Но что они могли сделать против стихии? Надвигалась буря. Ледяной ветер бил их по лицам, заставлял вздрагивать, а иногда и пятиться.