Дмитрий Щербинин - Спящие боги

Но никому никакого дела не было, раненый он или нет. Случайность решала все. Удары сыпались со всех сторон, и те, кто в первых рядах пробился через ворота – все уже были мертвы.

Творимир отшатнулся к стене – вот окно – он прыгнул – пробил. Навстречу ему метнулся детский ор.

Пожилая женщина, сжимая в руках вилы, бросилась навстречу.

Творимир отбил удар, а в следующее мгновенье, не сознавая, что делает – сам нанес удар. Он ударил левой рукой, а в левой руке был клинок. Заливаясь кровью, безмолвная, рухнула женщина на пол. Еще громче закричали дети – бросились из угла – уже стоят на коленях перед мертвой, и все надрываются:

– МАМА! МАМА!! МАМА!!!

Творимир отшатнулся, ударился спиной об стену, забормотал:

– Она сама во всем виновата!.. Слышите – не я – Только Она!.. Она на меня бросилась!.. Слышите – это была самооборона!..

Ребятишки не слышали его, но все голосили – звали маму, и уже изрядно перепачкались ее кровью. Голосили и на улице – вопли ярости и боли, скрежет оружия и треск костей – все слилось в страшный шум битв.

Зычно вскричал сотник:

– Отступаем!..

– Ну, вот, наши уходят… – прошептал Творимир, задрожал и, покачиваясь, двинулся к окну.

Он уже был возле подоконника, как нечто сильно, остро вцепилось ему в ногу. Глянул – это был мальчик лет пяти, со светло–русыми, почти белыми волосами – вцепился зубами, и пронзительно, маленьким зверьком, верещал.

Творимир попытался его отодрать – не тут–то было. Уже текла по ноге кровь, а зубы продолжали впиваться дальше.

– Пусти! – рявкнул Творимир, и сильно ударил мальчика кулаком по затылку.

Зубы продолжали впиваться дальше…

Еще несколько ударов – мальчик отлетел в сторону – лицо его было рассечено. Поднялся, и, с ненавистью глядя прямо на Творимира, прохрипел:

– Я отомщу за свою маму!..

Творимир уже перебрался через подоконник, и, стоя на окровавленной мостовой, крикнул:

– Она сама напросилась! Слышишь – не виноват я!..

– Я убью тебя! – поклялся мальчик.

Вместе с иными отступающими, теснимый «разбойниками», Творимир выбежал через разбитые ворота. В спины им ударил ливень стрел, многие пали и были затоптаны…

Ни одно железное жало не впилось в Творимира, но в глазах его темнело, ноги подкашивались – он едва ли понимал, где находится.

– Не хотел я этого… – бормотал он сквозь слипающие губы. – …Сама она напросилась… сама…

Скоро Творимир оказался в душном шатре, где в тесноте шевелились, неистово ругались, и конечно же пили–пили–пили воины.

– Проклятые бунтовщики!.. Собаки!.. На медленном огне их сожжем!.. В масле зажарим!.. На кусочки порубим!.. – это только самые мягкие из ругательств, которыми безостановочно гремел воздух.

Вскоре Творимир уже был пьян, и выкрикивал на чье–то ухо:

– Ты понимаешь – я женщину сегодня убил! Мать!.. Вот взял и зарубил! А над ней дети плакали!..

К нему обернулась красная с перепоя, ухмыляющаяся морда:

– Ну, и как баба–то?

– Что? – вздрогнул Творимир.

– Ты что – ее не попробовал? Ну, перед тем как грохнуть? Баба то она дура – ей бы понравилась!..

Это он сказал назидательным тоном, а в следующее мгновенье Творимир наотмашь ударил его кулаком по лицу. Воин уже был на ногах, одной рукой утирал кровь, другой – выхватил щербатый клинок. Азартно и зло закричал:

– Ну, иди сюда! Кишки выпорю!..

Творимир засопел, бросился на своего врага. Они бы сцепились, и наверняка кто–нибудь погиб, но иные воины скрутили их, потащили в разные углы. Творимир неистово дергался, хрипел, брызгал слюной. Но вот на его голову обрушилась железная чаша, и он замолк.

…Что–то холодное плеснулось на лицо Творимира – он с трудом раскрыл глаза: должно быть, была глубокая ночь – в палате не видно ни зги. Попытался пошевелиться – оказалось, что и руки и ноги связаны. Во рту намертво засел кляп… Он подумал было, что это воины его связали, но вот во мраке зашевелилось – хрупкий силуэт сильно дернул за обоженную правую руку…

Силуэт склонился над Творимиром и тихо зашептал:

– Ну, вот я и пришел. Сейчас ты получишь… за маму…

Творимир почувствовал, как холодная сталь вдавливается ему в горло – все сильнее, вот потекла тонкая струйка крови. Силясь выдавить кляп, Творимир выпучил глаза, шумно засопел, изогнулся…

Клинок вошел в горло – полыхнула острая, пронзительная боль, а затем – обхватило, понесло в бездну забвенье…

– А–а–а–а!!! – завопил Творимир, и очнулся – вскочил в холодном поту.