Дмитрий Щербинин - Спящие боги

…Утомительная дорога по залам и лестницам. Гротескно уродливые рожи приближенных – всякого рода подлецов, подхалимов, карьеристов на чужой крови. Эти рожи сменились рожами народа: безграмотные, суеверные, озлобленные и запуганные, грязные, пьяные, тупые. Но попадались задумчивые, печальные, а то даже и прекрасные лица.

На это сожжение собралась громадная толпа. Они очень шумели, в некоторых местах затеялись пьяные драки, но, когда появился Риген – все смолкло, и многие пали на колени.

Он прошел на отведенное ему место. Уселся в удобное, мягкое кресло.

Некто, скрытый черным капюшоном начал зачитывать список преступлений Мирослава и Яны. Главным преступлением значилось то, что они желали свободы.

Мирослава и Яну поставили на большие кучи хвороста, приковали к столбам – они смотрели в небо. Яну не тронули, а вот Мирослава пытали – его одежда пропиталась кровью, а лицо распухло от побоев.

Риген–Творимир помнил сценарий. В горах, куда их отнесет единорог, Мирослав излечится от ран, а Яна будет любить его еще больше прежнего. И до старости они будут жить в любви. И будут они прекрасны и душой и телом. Многим людям помогут, чтить и помнить их будут, как святых.

И он знал, что сейчас Яна обратится со вдохновенной речью к народу. Палачи попытаются остановить ее, но ничего у них не выйдет – на своей груде хвороста, слишком высоко она.

Так было уже много–много раз. И вновь повторилось…

Главный палач приказал скорее начинать сожжение. Но тут пошел сильный дождь, и дрова никак не хотели загораться. Пока бегали за горючей смесью, прошло много времени…

– Все это уже было, было, было… – шептал Творимир.

И вот с неба слетел единорог. Сбил цепи и на Мирославе, и на Яне, подхватил их. В них стреляли лучники, но единорог отбивал стрелы рогом и копытами. Затем единорог взмыл в небо – скрылся среди туч…

Все перевернулось, полетело вверх тормашками.

* * *

И очнулся Творимир, в малахитовой пещере. Над ним возвышался изумрудный великан, а больше никого не было. В полусферах продолжалась своя жизнь, а в том мирке, из которого он только что вышел, было совсем темно. Но вот появился свет – озарил долы и реки, и крошечный городок, над которым, едва приметно вился зловещий дымок…

– Ну, что? – спросил Творимир.

– Все хорошо. Ты отлично справился со своей ролью. – похвалил его великан. – За это время я успел сделать фигурку Ригена, и он уже исполняет то, что должен исполнять…

– Ну, а где крестьяне?

– Они устроились в верхних уровнях моих хором. Та единственная пища, которая приемлема здесь для их желудков – мох. Но мхом не наешься. Они очень голодают, и за это время умерло несколько раненных и детей…

Творимир вздрогнул, прохрипел:

– Вот проклятье!.. И что – нас осаждают?

– Да.

– Хотя, что я спрашиваю! Конечно – осаждают. Разве Бриген уйдет, если здесь Анна. Наверняка, под стенами собралась громадная армия.

– Именно так.

– Ладно, я должен идти.

– Тебя проводит один из моих слуг.

От стены отделился алмазный паук, подхватил Творимира на спину – а тот напоследок спросил у Изумрудного Великана:

– Скажите, зачем вы пишите такие трагические сценарии для своих миров?.. Разве нельзя обойтись без всяких Ригенов? Без боли…

Великан искренне удивился:

– Трагичные сценарии?.. Почему же… Да ты ставишь эти людские страсти так высоко, думаешь – они в этих мирах самое важное. Но в каждом из миров огромное количество персонажей, и все они одинаково важны. Сломайся не Риген, а какой–нибудь олененок – это также могло бы привести к разрушению целого мира. Все взаимосвязано, все одинаково важно…

– Да, должно быть, я действительно ставлю эти людские страстишки слишком высоко. Ну, а сейчас мне предстоит неприятная встреча. Неси меня, паучок.

И этот могучий алмазный паук стремительно понес его по извилистому каменному лабиринту, все вверх и вверх, пока не вынес в довольно светлую, согретую человеческим дыханием залу.

И встреча действительно была неприятной. Голодные, измученные, испуганные крестьяне смотрели на Творимира как на виновника всех своих бед (не все, конечно, но большая часть – именно так смотрела). Анна была занята раненым, утешала его стонущий бред. Она отметила Творимира легким кивком головы…

Алмазный паук остановился, и Творимир спрыгнул на каменный пол; неуверенной, медленной походкой направился к людям. Не доходя нескольких шагов, остановился, и, опустив голову, прошептал: