А. Павлова - Эскиды

Ныне чаава практически полностью уничтожена, а выжившие побеги теперь не представляют опасности. Как не опасны теперь и савгары — огромные песчаные черви. Варкула нервно передернул плечами. Да разве это были черви! Гигантские всепожирающие слепые твари! До сих пор в ушах Правителя стоял дикий от ужаса и боли крик Асеня. Крик того, чью жизнь он берег больше своей. Варкула до боли в кулаки сжал ладони: все труднее становилось держать себя в руках. Чем быстрее приближался час мести, тем неуёмнее и яростнее становилась её жажда. Он больше не мог ждать. Не желал!

Правитель развернулся лицом к зеркальной вогнутой стене зала: по ту сторону стекла, сверкая еще ясным, полным жизни взглядом, на него смотрел калека. Кожа на лице и теле была местами стянута и опалена до черноты, часть волос обгорело навсегда, одну руку сводило в частой судороге. О, если бы Хорс и Поревит пошли тогда за ним, а не за Перуном и Сварогом! Всё в этой вселенной могло бы быть иначе! Варкула резко отвернулся. Тяжелая мантия взлетела вороновым крылом и опала. Как бы он не ненавидел свою внешность, однако никогда под балахонами не прятался, как это принято у иных народов. Наоборот, при закладке замка он приказал выложить одну из стен зеркальными плитами, чтобы всегда видеть, на что способна Сайрийя, если остаться на её поверхности в Огнивещный период.

И всё же палящее светило оказалось не самым страшным, что поджидало их на Вечерней Звезде. Это его народ понял после рождения их первенца. Младенец родился нечеловеческим существом. Его конечности могли менять длину, форму и местоположение на теле, лицо же потеряло способность мимикрировать. Холодные немигающие глаза, ноздри чуть ниже переносицы, узкий трубкообразный рот наводили по началу на поколение родителей ужас. Такой родился не один и не два… Сайрийя отняла у их детей человеческий облик. И всё же он полюбил эту проклятую планету, полюбил несмотря ни на что… после того, как она наделила новое поколение новой невероятной силой. И эта сила оказались столь же огромной, сколь невероятным было их уродство. Сила, во много раз превосходящая силу росей!

Двери тихо шаркнули, предупреждая Правителя о визите, и разошлись шестью треугольниками. В Тронный зал влетел его старший сын. Красиво спланировав, он опустился вниз, пробежав по полу, остановился у ног отца.

— Прекрати паясничать! — глухое отвращение наполнило всё естество Правителя.

Лано передернул плечами и вытянулся. На какое-то короткое мгновение перед Варкулой предстал высокий юноша, так похожий на него самого в юности. Но лишь мгновенье… Кожа посерела, потекла, заставляя молодого сайрийца принять более удобную студенистую форму.

— Я просто спешил, мой Правитель!

— Спешил? — Варкула смерил сына холодным равнодушным взглядом и отвернулся к окну. Светило почти село, и только последние лучи окрашивали небо в сиренево-алые разливы.

— Ты всё правильно рассчитал! Они послали на Поле именно Целителя. — Лано слизнул узким язычком с пальцев капающую слизь и выразительно покачал головой: вкусно. — Ты оказался прав ещё раз… почти. Это был не просто Целитель. Не просто один из Десницы Сварога. Это был ОН! Я видел его и видел его свет. Теперь я знаю, где он и кто он в миру. Я видел того, кто с ним рядом. Не составит труда найти его в Березани.

Варкула задумчиво погладил глубокие шрамы на лице. Возможно наследник из его сына никудышный, зато совсем неплохой союзник и исполнитель его замыслов.

Лано рядом переминался с ноги на ногу. Ему хотелось поскорее убраться из этого непонятного ему помещения. Зачем «старикам» зеркала? Зачем им нужны такие огромные строения, если сами они и на треть едва дотягивают от их высоты? В мозгу вспыхнула общая бесформенная неприязнь к старожилам: вечномолодые, вечнопостоянные. А эта их ми-ми-ка! Разве она не извращение природы?..

— Ты всё сделал? — Варкула вопросительно взглянул на сына.

— Разумеется, — немного помолчав, ответил тот. — Заменить одного из Смотрящих при Арене оказалось проще ожидаемого… Отец, твои слова… О том, что мы и ки'коны одних корней… Я хочу знать, с чего все началось. Индра назвал росей своими братьями, и тогда выходит, что…

— Ты много думаешь о пустом! — отрезал правитель, скрестив на груди руки. — Ты говорил с НИМ!

На окна опустились термостойкие ширмы. С потолка посыпался песок, заскрипели, раздвигаясь, древние плиты, открывая ночное черно-синее такое долгожданное небо.