Артур Баневич - Где нет княжон невинных

Ленда удивленно посматривала на него.

— Ты знаешь?.. — Она не договорила. — Ах да… конечно. В вашей профессии тренированная память — основа основ.

— Прекрасные стихи, вот я и запомнил.

— Стихи хорошие, — спокойно согласилась она. — Но автор, если верить художникам, была не более чем недурна. Стройная, верно, но в лице ничего необыкновенного. Нос слишком велик, губы какие-то такие… Ну, откуда мне знать… Ну, что-то нагловатое в них было. И брюнетка вдобавок, а известно: мужчины предпочитают блондинок. В общем, поставь себя на место ее соседа по моечной скамье. Представь себе, что ты хорошо воспитанный кавалер, а напротив сидит девушка, запросто выезжающая в дикие горы, какие-то чудеса с волосами вытворяет, вдобавок ко всему — совершенно голая. И при этом она неожиданно прижимается к тебе всем телом… Что ты сделаешь в таких обстоятельствах? Я думаю, что, принимая во внимание сучки в доске, на которой вы сидите, ты нанесешь девице величайшее оскорбление. Хочешь не хочешь, но вынужден будешь… То есть, — быстро добавила она, — я, конечно, теоретически рассуждаю.

— Знаю. Ты говоришь, как это смотрится с точки зрения Претокара…

— Вот именно. Так вот представь себе: не очень красива, немного взбалмошна, трон если унаследует, то лишь в том случае, ежели родственников какое-то несчастье постигнет. По сравнению с твоим положением и состоянием — почти простолюдинка и побирушка. Само собой, такую нельзя… — Она смущенно улыбнулась, — не одарить жезлом. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю.

— Ледошка в башню угодила. — Теперь Ленда говорила другим тоном, одновременно покрываясь румянцем. И опять не глядела ему в глаза. — Тут не о чем говорить, это было трагедией для нее и, вероятно, для всех, кто в эту грустную историю вляпался. Но хоть она заработала ревматизм в стенах Девичьей, все же незаконного сыночка-то родила.

— В башне? — недоверчиво переспросил он. — Для девушек из княжеского рода? Не обижайся, Ленда, но, кажется, Збрхл был прав: ваше княжество на сотню лет отстало от югонцев. А уж тюремные-то службы у вас вовсе никудышные.

— Дурень ты, дурень, — фыркнула она. — В башне, тоже придумал… Я сказала, что Претокар ее своим… жезлом трахнул. Ты никогда не слышал, чем может закончиться траханье?

— Она понесла? От Претокара? — Ленда ограничилась тем, что пожала плечами. — И в башню ее вместе с королевским дитятей заточили?

— Во-первых, из-за ее трепотни о жезлотраханье в мойне. Претокар ей ни на грош не верил, поэтому сына не признал. А во-вторых, мальчика в башне с матерью не держали, и маленького Ганека она смогла к сердцу прижать, лишь когда под амнистию попала.

— И долго так?..

— Не очень. Для ранневековья и с таким пятном в биографии. А поскольку маленькие дети очень восприимчивы к воспитательному процессу, отделение от матери у парня психику явно перекосило. Знаешь какое прозвище он получил? В хрониках его именуют: «Ганек Безномерник». Потому что, кретин, он всерьез принял болтовню о своем регентстве и вначале не разрешал себя называть Ганеком IV, а потом, когда законная наследница подросла, он вместо того, чтобы втихую ее отравить, взял да и отдал ей трон. Потому и номера не принял.

Другим тоже не позволял, и теперь неизвестно, отсюда ли прозвище пошло.

— Значит… он был человеком порядочным? — уточнил Дебрен.

Ленда пожала плечами. И вроде бы надулась.

— По мерке простаков… ну, можно и так сказать. Но, думаю, ты знаешь: добрый владыка — плохой владыка. Впрочем, не он здесь главный. Помнишь, о чем мы говорим?

— Честно сказать… То есть, — быстро добавил он, заметив усиливающийся румянец. — Конечно. Мы на Безномерника свернули с темы…

— …меньшего зла. — И снова она не глядела ему в глаза. — Я хотела сказать, что хоть Ледошку каждый, кому не лень, оговаривал как девицу с ребенком, но никто над ней не смеялся. Над ее женственностью, — добавила она тише. — В этом-то никак нельзя было усомниться.

Он снова положил руку ей на колено. Осторожно, как бы вопросительно.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Но…

— Тогда избавь меня от этого, — тихо попросила она. — Знаю, что ты и сам не будешь, и… и никому не скажешь. Но стоит мне около кого-нибудь пару дней покрутиться, пусть даже не знаю как осторожно… То если не какой-нибудь Сусвок в мойне подсмотрит, так кто-нибудь по заду случайно шлепнет, потому что он у меня толстый вырос и провоцирует мужиков.

— У тебя вовсе не толстый зад.

— Благодарю, ты человек вежливый. Но и вежливые в конце… Или на седло тебя такой подсадит врасплох, или, как Збрхл, на стойку. И нащупает. Или попросту у воды приметит. Из-за этой дряни я постоянно подмываться должна. Короче говоря, я уж и не пытаюсь со своим нажопником прятаться, если мне чье-нибудь общество надолго угрожает. Слишком много забот, хлопот, затрат. Лучше правду… ну ладно, малость приукрашенную… в общем, лучше, как говорится, просто с мосту, зато потом уже спокойнее. Потому что все равно ведь учуют, что у меня под юбкой или штанами что-то прячется. И с этим я научилась жить. И уже не очень больно. Особенно пока считается, что меня мужчины помяли.