Артур Баневич - Где нет княжон невинных

Ленда медленно обмывала руки. Понадобилось некоторое время, прежде чем он понял, что она просто избегает его взгляда.

— Повезло? — буркнула она. — Они только казались деревенщиной. Наконечник, выкованный деревенским кузнецом, вообще не может пробить панцирь.

— Луки длинные, почти как анвашские. Ну и стояли они близко.

— Я не о том. Осмотри наконечники. Классический противолатный шип. Не просто армейский, а специальный, для пробоя хороших лат. — Дебрен наклонился, поднял с пола окровавленный конус, плавно переходящий в муфту для крепления древка. — Скверное оружие, если придется в зверя стрелять. Или в лесничего.

— Лесничего?

— А в кого, по-твоему, может стрелять из лука простой кмет?

Дебрен не ответил. Встал, обошел ложе, перекинул на него перину, накрывая раздетого до кальсон Збрхла.

— Даже если он грабежом подрабатывает, ему противолатные стрелы ни к чему. Знаешь, сколько такой наконечник стоит? А подсчитано, что он в три раза менее эффективен на охоте, чем плоский или трехгранный. Ну и что с того, что глубже войдет? Рана узкая, стрелу вырвать легче. Стреляешь в кабана или пьяного соседа, а он трижды тебя прикончит, прежде чем до него дойдет, что ему падать положено. Нет, скверное оружие. Слишком узкоспециализированное.

— Ты меня заговорить хочешь или к чему-то клонишь?

— Заговорить? — Теперь ей пришлось обернуться. Как он и предполагал, она была бледна. Слишком бледна.

— Не знаю, — признался он. — Может, чтобы в постель не идти, а может, чтобы не разговаривать о серьезном. Но чувствую, что то или другое — наверняка.

— Плохо чувствуешь, — спокойно отметила она.

— Но, разумеется, в постель ты не хочешь?

— Сейчас мы к этому перейдем. — Она присела на стульчик, наклонила голову, чтобы скрыть гримасу боли. Ногу сгибать было трудно. — Сначала разберемся с наконечниками. Как я уже сказала, они не крестьянские.

— Отсюда вывод?..

— Что кто-то их специально на такой случай изготовил. Также, как подготовил стрелков и медведеублюдков.

Дебрен по ее примеру тоже принялся споласкивать руки в тазу. Через крышу, а может, приоткрытые двери он слышал посвист ветра. И ничего больше.

— Грифон подготовился лучше, чем мы думали, — буркнул он, оглядываясь. — Ты это хочешь сказать?

— Мы не выиграем. — Он мог бы поспорить, что и она не глядит в его сторону. — Из боеспособных остались только ты и Петунка. Мы боялись драться с Пискляком, когда были вшестером и с арбалетом. Арбалет ты мне своей молнией раздолбал. Ты не виноват, но теперь у нас нет ни одного. Палочка, даже если ее никто не растоптал, черт знает где валяется. Збрхл ранен. Дроп куда-то запропастился. Йежин… — Она вздохнула. — На Петунку я бы рассчитывать не стала. Остаешься ты и холодное оружие, а какой из тебя фехтовальщик, мы оба знаем.

— И какой отсюда вывод? Ты же к выводу клонишь.

— Кто-то ведь должен. Вывод очень прост. Надо соглашаться на условия этого полосчатого уродца. Когда нас было шестеро на одного, мы раздумывали. Сейчас нас гораздо меньше, а их, когда они перестанут паниковать, возможно, будет трое. Если не больше. Не исключено, впрочем, что Пискляку достанется драться в одиночку. Может, те двое сбежали совсем. Только мы-то этого не знаем наверняка. Иначе говоря, кто-то должен тылы оборонять, прикрывать отступление.

Наконец их взгляды встретились.

— Себя ты считать перестала, — проворчал он.

Она одарила его взглядом, который так же походил на обычный, как оставшийся от костра пепел на бурно полыхающее пламя.

— Потому что на меня рассчитывать нельзя, — сказала она даже не очень горько. — Знаешь, почему умирает Йежин? Потому что я не сумела пролезть сквозь этот сраный частокол, хотя от двора, считая с поленницы, там едва пара стоп. Потому что я все время его наверх затаскивала. Потому что потом алебарду упустила на вашу сторону, и он остался без оружия. Потому что я свалилась, когда на нас тот урсолюд прыгнул. Потому что Йежину пришлось с голыми руками… — Она сглотнула. — Дерьмо я, а не солдат.

— Не твоя вина. — Вообще-то он верил в то, что говорит, только не мог выскрести из себя ни искры соответствующей пылкости. — Ведь у нас был конь… Грифон знал, что если мы вынуждены будем согласиться на его условия, то нам понадобится второй… Двое раненых… Он знал. Они с Дропом болтали долго. А с тактической стороны, раз уж он на борьбу поставил, ему тоже выгоднее было выпустить нас на тракт и вдали от Дома… Кто мог предвидеть, что так глупо?..