Инесса Ципоркина - Мир без лица. Книга 2

Фоморам снятся только воспоминания. Мы не умеем заглядывать в лицо своим страхам и желаниям, как это делают люди. Зато мы можем увидеть любой миг, возникающий в памяти трех стихий — огненной, водной, воздушной. Бездна рассказывает нам о себе, пока мы спим.

Теперь в нашу жизнь вошла четвертая стихия — море Ид. Мы, фэйри, еще не готовы ее слушать. Но она уже готова с нами говорить.

После золотых чертогов Эрешкигаль в каждом из нас что-то надломилось. И сил, чтобы идти дальше, не было, и ощущения, что дорога каждая минута, не было. Как будто погонщик опустил свой кнут и дал нам покой. Мы и свалились на камни, где стояли. Силы нас оставили и разум нас оставил. Я уронила голову на колени Морку, успев подумать: сон в таком месте, как переход от зала предвечного суда к пещерам наказания за грехи, может быть опасен.

Море Ид не пощадило меня. Оно пожелало говорить со мной, как с человеком. О моих страхах и надеждах.

Хель пребывала в забытьи, когда вы пришли, сказало оно. Эрешкигаль — на суде. Тласолтеотль встретит вас на пиру. На свадебном пиру. И невесту будут звать… Помба Жира!

Это она, она сидела во главе стола, не заставленного — заваленного снедью, освещенного огнями жаровен, безобразно пышного, точно сотни Лукуллов собрались со всех концов ада, чтобы устроить посмертную вечеринку. Помба Жира, что зовется женой семерых мужей, сочеталась браком с шестерыми из нас. Фомор, дух огня и камня, лоа, сильф, уриск и ас предназначались ей в супруги. Морк, Гвиллион, Каррефур, Нудд, Марк — и еще один, неизвестный мне бог верхнего мира, пышущий тоской и яростью. Все они сидели по правую и левую руку от невесты, бесчувственные и безвольные, скованные огненными цепями вроде тех, что плела Синьора Уия — но ярче, намного ярче. Никто из шестерых больше не владел собой — отныне ими владела Помба Жира. Мы, их женщины, были не в счет. И нынешний муж богини разрушающей любви — он тоже был не в счет. Легба стоял за троном Помбы Жиры, и лицо его превратилось в трагическую маску. Огненные цепи на нем горели незакатным солнцем.

Я, Мулиартех, Фрилс, Мирра сгрудились на дальнем конце стола и беспомощно наблюдали за гибелью этого мира.

После огненной свадьбы власть Помбы Жиры над всеми стихиями станет нерушимой и вселенная покатится в ад кратчайшей из дорог — тропой убийственной любви.

Все было кончено. Победы, вырванные у судьбы по пути сюда, ничего не значат. Боги и богини, ставшие на нашу сторону, бессильны. Разрушающая любовь, смеясь огненным смехом, играючи расшвыряла наше войско и убила наши надежды. Мы обречены.

И тут самая кроткая из нас обрела голос.

— У тебя нет власти над морем Ид! — произнесла Фрилс. — Я слабый человек, не демиург и не божество, но я говорю тебе: ты НИКОГДА не получишь полной власти над миром!

Она поднимается из-за стола, хрупкая и безоружная, и стоит в красном зареве печей, исторгающих жратву, не зная, что еще сказать и сделать, чтобы пробудить наших мужчин от колдовского сна. Одна против всей этой мощи. А мы четверо ошарашенно глядим на нее, сжавшись от страха. Мы ведь тоже несвободны. Любовь изменила сердце каждой из нас. И оно стало мягким и пугливым, оно трепещет при мысли, что ради последней, самой важной победы придется пожертвовать счастьем. Вырваться из золотых сетей и стать таким же одиноким и непреклонным, как эта девочка в центре страшного свадебного зала…

Я представляю себе жизнь без Морка. Длинную-длинную жизнь без своего мужчины. Жизнь, в которой нет тепла и света, а есть только воспоминание о принесенной жертве. И бесконечные мысли о том, что был ведь, был другой выход! Только я его не увидела. И осталась одна.

Мулиартех! Матерь Мулиартех, ты же помнишь, как это бывает, ты долго, бесконечно долго была одна, после того, как овдовела в одном из страшных сражений между стихиями! Твой первый муж, великий морской змей, погиб у тебя на глазах, а ты стояла за нас, за свой народ, ты довела до конца свою битву, и только потом, когда враги были повержены, ты закрыла оба глаза, превратившись из несущего смерть демона в обыкновенную плачущую женщину. Мулиартех, скажи мне, что это МОЖНО вынести… Но прабабка молчит.

— Я тоже человек, — тяжело поднимается из-за стола Мирра. — Если для победы мало быть демиургом… Я человек и я иду с тобой.

Прощай, Морк. Прощай. Никто не разорвет нашей связи. Никто, кроме меня. Надо быть достойной тебя, мой избранник, великий воин. И пускай любовь обратила в раба того, кто ничего не боялся, кто не испугался даже суда Эрешкигаль — я постою за нас обоих. Вот только ноги подгибаются. Какая все-таки неудобная штука это человеческое тело…