Инесса Ципоркина - Мир без лица. Книга 2

Поселок вызывал изумление полнейшей непригодностью для жизни. Корявые домишки бог знает как держатся на сваях, изъеденных солеными ветрами в кружево, в мусоре роются несуразные птицы с тощими шеями и голенастыми телами. Дети, похожие на птиц, и взрослые, похожие на детей. Все мелкое, хилое, недокормленное… Первобытное.

Тем больше изумило нас появление пастора. Худого католического священника в обтрепанной сутане. С недобрым, изучающим взором. Почему-то его не удивлял наш странный кортеж: движущаяся каменная статуя в огненных трещинах, зайка Фрель в буфах и оборочках (хорошо хоть в штанах, а не в мини-юбке), синяя троица откровенно нечеловеческого вида и полуживой старик с недовольной миной.

— Пришли? — не то спросил, не то подтвердил он. — Синьора Уия [8] «Уия» — название доски для спиритических сеансов, составленное из французского и немецкого слов «да» — прим. авт. давно спрашивает, когда вы, наконец, явитесь. Она очень недовольна, Синьора.

— Кто такая Синьора Уия? — одновременно выдохнули я и Морк.

— Веди, — устало произнес Марк. Ему сейчас все равно: и кто такая Синьора, и почему она так недовольна… Весь этот мир был им недоволен. И он покорно склонил голову: да, виноват. Да, заслужил.

— Синьора живет не здесь! — расхохотался патер. — Она живет в песках, вдали от океана, чтобы воля твоей матери, — он ткнул пальцем в Мулиартех, — не отняла у нее свободу.

Мы посмотрели на Мулиартех. Та стрельнула глазами по сторонам и ехидно осведомилась:

— Почем ты думаешь, что я ей дочь?

— Дочери великой и прекрасной Иеманжи [9] Богиня океана в афро-бразильских культах, в частности, в религии йоруба — прим. авт. похожи на мать: волосы у них, как лунные нити, струящиеся по волнам, кожа их, как тихая вода в лагунах, объятья их смертоносны, чрево их вместительно и готово принести тысячи плодов, любят они неподходящих мужчин и ведут их к блаженству через гибель, — скороговоркой поясняет патер (или не совсем патер?).

— Все с тобой ясно, бабуля! — ухмыляюсь я. — И все, между прочим, совпадает…

— А ты вообще молчи, мелочь, — гудит бабка, пряча улыбку.

У повелителей океанов множество имен. Всех и не упомнишь. Зато к какому народу ни приди в качестве полномочного представителя моря — везде почет и уважение. Никому не хочется ссориться с бездной. А если кто за свободу свою боится — пускай уходит от благословенных берегов в мертвые пески.

— Зачем ей быть свободной от воли Иеманжи? — неодобрительно спрашивает Гвиллион. — Она что, засуху наводит?

Патер болезненно кривится. Похоже, что владычество синьоры Уия ему и самому в тягость, но не признаваться же в этом?

— Она — дочь Орунга [10] Сын Иеманжи и Аганжу (духа земли в мифологии йоруба), страдавший тяжелым эдиповым комплексом и взявший собственную мать силой. Разгневанная Иеманжа после инцеста удалилась в недра океана и на земле ее больше не видали — прим. авт. , - неохотно выдает он семейную тайну Синьоры. — Синьоре не место у воды. Вода убьет Синьору.

— Так чего же ей от нас нужно? — недоумеваю я. И все — буквально все — смотрят на меня с иронией: что ж ты наивная-то такая?

И правда. Несмотря на древнюю, как это побережье, вражду, с потомком старого врага всегда есть о чем поговорить. На любопытстве, на самонадеянности, на корысти вырастут новые связи, немыслимые для древних богов.

— Я мог бы обмануть вас, — поучительно заявляет священник, — сказать, что Синьора дружит с Матерью Вод. Или даже соврать, что знаю средства от порчи, наведенной на вашего спутника. Я мог бы устроить обряд и превратить его в зомби, покорного Синьоре Уия. Но я не унган, я бокор [11] Соответственно, колдуны, использующие черную и белую магию — прим. авт. . И говорю только правду, оттого и живу здесь, а не в прОклятом городе в сердце пустошей.

— Так город проклят? — интересуется Марк с напускным безразличием.

— Тебе ли не знать! — с неожиданной злостью выпаливает пастор. — Твоя вторая сущность все сделала, чтобы населить город пожирателями душ и их пищей!

— Пожирателями душ? Пищей? — морщится Марк. И вдруг на его лице проступает одновременно понимание и отвращение. — Так что, все эти серенькие людишки — это пища для пожирателей душ?

— А то ты не понял! — продолжает свои наезды святой отец. — Ты спроси свою вторую душу, которая обгладывает тебя изнутри: отчего это прекрасный наш город населили зомби? Отчего живые чувства даны лишь привидениям? Отчего изгнана религия наших отцов и дедов, которая позволяла человеку вместить духа в себя и просить богов о помощи, не стыдясь своих желаний? Где храбрость наших людей, их готовность говорить с богами и духами открыто, не прикрывая мечту о любви, мести, богатстве и удаче жалкой, истасканной моралью о вознаграждении праведных?