Джон Норман - Гладиатор Гора

Мы были в темноте. Лампа снова выгорела и погасла. Я чувствовал ее волосы и цепь, спускающуюся с ее железного ошейника у себя на груди.

— Я не знала, что я — рабыня, — проговорила она. — Твое возбуждение, твоя отзывчивость доказали это.

— Я не знала, что могу испытывать такие чувства или вести себя так.

Я лег на нее.

— Ты никому никогда не должен говорить, что я — рабыня, — сказала леди Флоренс, — ты единственный человек на свете, который знает это.

— На какое-то время, — ответил я.

Она, испуганная, застыла в моих руках.

— Пускай это будет наш секрет, — взмолилась она, — не говори никому!

— Почему?

— Никто не должен знать, что я сексуально отзывчива.

— Почему? — повторил я.

— Это разрушит мою репутацию, — объяснила леди Флоренс.

— Безусловно, мужчины имеют право знать это, — ответил я.

— Нет, нет!

Я рассмеялся.

— Не делай мою сексуальную отзывчивость достоянием гласности, — сказала она, — я тебя умоляю!

— Почему? — настаивал я.

— Я — свободная женщина.

— Которая является соблазнительной рабыней, — заметил я.

— Уважай меня!

— Тебя не будут уважать, — ответил я, — тебя будут желать.

— Насколько мы, женщины, зависим от вас, дикарей, — сказала она.

— Ты даже не представляешь, что это такое — быть зависимой от мужчины, — проговорил я.

— О? — не поняла леди Флоренс.

— Да, ты просто пленница.

— Но не рабыня, — добавила она.

— Да, — согласился я.

— Хоть капля гордости у меня осталась, — сказала леди Флоренс.

Я улыбнулся про себя. Насколько она была чувственна, будучи свободной женщиной! Трудно было даже представить, какой бы она стала, превратившись в рабыню.

— Женщина для наслаждений, — заметила она, — это, по крайней мере, выше, чем просто рабыня.

— Да, — согласился я, — женщина для наслаждений, если она свободна, в тысячу раз выше, чем рабыня.

— Да, — подтвердила она, целуя меня.

— Вы готовы снова исполнять свою роль, леди Флоренс? — вежливо спросил я.

— Как женщина для наслаждений, каковой я являюсь?

— Конечно, — ответил я.

— Да, Джейсон!

— Начинайте, леди Флоренс.

— А если я откажусь? — спросила она.

— Тогда вы будете наказаны плетью, — ответил я.

— Ты смог бы это сделать?

— Да, и без жалости, — ответил я.

— Я буду играть свою роль, — согласилась она.

— Старайся, поскольку ты женщина для наслаждений.

— Да, Джейсон, — ответила леди Флоренс.

— Почему ты связываешь мои руки за спиной? — спросила она, лежа на животе.

Наступал рассвет. С помощью ключа я расстегнул ошейник на ее горле и отбросил его вместе с цепью в сторону.

— Уже утро, — сказала леди Флоренс, повернув голову, — несомненно, гвардейцы скоро будут здесь.

— Сомневаюсь, — ответил я, — многие поместья разорены и разграблены. Но конечно, гвардейцы рано или поздно прибудут сюда.

— Я готова договориться с тобой, Джейсон, — сказала она. — Почему ты завязываешь ремень у меня на шее?

Я затянул узел у нее под подбородком. Затем обернул ремень несколько раз вокруг ее горла и закрепил свободный конец. Таким образом он сможет служить в качестве поводка.

— Что ты имеешь в виду? — проговорил я.

— Ты жестоко обращался со мной, — сказала она, — но я терпелива. Я могу многое простить.

— Леди Флоренс великодушна, — заметил я.

— Освободи меня, — попросила она, — развяжи меня. Сними этот ужасный ремень с моей шеи. Это слишком похоже на поводок рабыни.

— Это действительно поводок для рабыни, — подтвердил я.

— Пожалуйста, Джейсон! — проговорила она.

— Поза! — резко скомандовал я.

Она приняла позу рабыни так быстро, как только смогла. В этот раз это была поза рабыни для наслаждений.

— Ты собиралась договориться со мной, — напомнил я.

— Пожалуйста, позволь мне принять другую позу, — попросила леди Флоренс.

— Нет, — ответил я.

— Мне трудно разговаривать с тобой, — объяснила она, — пока я связана, пока у меня на шее кожаный ремень, пока я стою перед тобой на коленях да еще в позе рабыни для наслаждений.

— Говори, — велел я.

— Я готова быть терпимой с тобой, — начала она, — я даже готова не замечать в какой-то степени твою неучтивость вчера и сегодня ночью.

— Вы действительно великодушны, леди Флоренс, — проговорил я, улыбаясь про себя.

Мне было смешно слышать, как она называет неучтивостью насилие, которому я ее подверг, и испытания, через которые я заставил ее пройти.