Павел Блинников - Сказочка дедушки Абдулы

Все сразу заголосили, пытаясь задать вопросы или просто благодарили, но он поднял руку и все замолкли.

— У меня нет времени. Если сегодня у меня получится, то уже завтра весь мир будет свободен. Так что не отвлекайте меня и идите.

Они молча пошли к выходу из цитадели. Их рабство здесь закончилось. Вова подошел к Коту и спросил:

— Ну что?

— Да легко. — отозвался Кот. — Сейчас сделаю им "Гудзонского Ястреба" и можешь идти.

— Чего сделаешь?

— "Гудзонского Ястреба". Ну ты что фильм не видел? Это про вора, и когда он и его дружок грабили музей, они применили тот же трюк что и я хочу. Смысл в том, что камеры постоянно снимают все происходящее в коридорах, так?

— Ну.

— Но все еще одновременно снимается и записывается на носители. Через каждые двенадцать часов старые записи стираются, а на их место становятся новые. То есть не так, через двенадцать часов происходит полное обновление, а так старое стирается каждый час…

— Кот мне не интересны такие подробности. — перебил его Вова. — Ты скажи, что с камерами делать будешь, остальное расскажешь потом. У нас осталось не более получаса.

— Ладно, по существу. Я возьму запись часовой давности и поставлю ее проигрываться в эфире. То есть на экранах будет видно то, что происходило час назад, а не то, что происходит сейчас.

— Ясно. Когда?

— Через пару минут. Можете готовиться.

Вова повернулся к остальным и сказал:

— Со мной идут только главари, остальные держат вход и обеспечивают нам прикрытие. По радио не говорить, сигнал о штурме отдам я, если все выгорит. Ясно? — все кивнули. — Тогда переодевайтесь.

Это относилось уже к пятерым главарям. Петя, Кио, Али, Джек, и Берта стали раздеваться, и под шубами у всех кроме последней была сержантская форма.

— Джек, у тебя рисунок слегка стерся. — сказал Вова внимательно наблюдая за ними. Сам он переодеваться не стал, так как тогда кто-нибудь сможет заметить, что у него одна рука.

Джек подошел к стеклу и посмотрел на рисунок, начерченный на лбу. Перечеркнутый крест слегка расплылся с левого краю.

— Пойдет. — буркнул Джек.

— Нет не пойдет. — строго сказал Вова. — Или подкрасься или останешься здесь.

Джек злобно посмотрел на Вову, но под взглядом голубых глаз потупился. Он достал из внутреннего кармана маркер, и подошел к Берте, чтобы та его подправила.

— Готово! — крикнул Кот. — У вас есть час.

— У нас есть двадцать четыре минуты до следующей смены караула. — сказал Вова не смотря на часы. Он все еще отсчитывал гиппопотамов. — Так что всем удачи.

Шесть человек вышли из дежурной комнаты. Они шли по коридорам и переговаривались как будто только что вышли из пивной. Шутили, но никто не перебивал друг друга. Не один прохожий встреченный на их пути не заподозрил что они просто читают заученный текст. Даже Большая Берта ничего не перепутала. Женщина сержант могла привлечь внимание, так что на ней был очень откровенный наряд, из лифа почти вываливались большие груди. Она изображал одну из местных шлюх, а они подвыпивших сержантов, которые шли в комнату для развлечений.

Вова прекрасно знал дорогу и уверенно вел остальных. Он ни разу не бывал здесь, но видел сотни карт, и тысячи фотографий. И между прочим он даже приложил руку к строительству этого огромного мрачного здания. По его приказу рабочим подменили чертежи и вентиляционная труба, проходящая возле спальни Эвана, стала на три дюйма шире. Обычный мужчина не смог бы пролезть по ней, но однорукий, да еще сидевший целый месяц на строжайшей диете, и сбросивший почти пятнадцать килограмм смог бы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Эмет.

— А ты сам подумай. Ведь Сэт ограничился тем, что убил меньше двухсот человек, а меж тем этого хватило. А что сделал я? Только в одном пророчестве от меня требовали убить тысячи, а я уничтожил тысячи тысяч. Сэт показал мне, как действовать, но я сам выбрал путь наибольшего кровопролития, и пошел по нему. Смотри, ведь можно было убить потихоньку пару тысяч человек, и исполнить третье пророчество. Ведь две, это уже тысячи, и не тысяча. Дальше огонь — я мог кинут в костер попа и сэтаниста, и тоже исполнил пророчество. Ослабить Веру можно было опорочив священников, или разрушив Ватикан.

— А что со звездами?

— Тут так сразу и не скажешь, но уверен, что и со звездами и с землей тоже можно было что-нибудь придумать и без миллиардов убитых. И тогда результат был бы тот же, а мир пребывал в прежнем состоянии. И уж его надежда никак не выражалась бы в герое. У умирающего мира есть надежда, потому что он умирает и хватается за соломинку. Но мир, который крепко стоит на ногах гораздо легче повалить, и надежду отнять. Короче говоря — мне никто не говорил, убей почти всех людей, и стань властелином мира, это была исключительно моя идея. И теперь у мира действительно осталась только одна надежда — герой. И хочешь не хочешь, а мне придется его искать.