Павел Блинников - Служба Радости

— А если боли не чувствуешь, не регенерируешь вообще?

— Для хороших курьеров, есть возможность пользоваться Радостной Комнатой, и Очистителем.

— А это чего?

— Слушай Манадочка, давай я тебе лучше покажу, а то мы так трепаться долго будем и мне еще один штраф навесят. Нам еще к Магистру лететь.

Жюбо повернулся туда, где толпа гуще всего и двинулся, раздвигая сотни трупов. В состоянии Манады любое прикосновение может принести боль.

— Про-опустите! — говорил он, толкая в бок безрукого бандита Гарри. — А ты чего встал, не видишь, практикантку веду?

— Хороша практикантка! — кричали веселые голоса трупов.

— Ага, только рожу прикрыть!

— Я тебе сейчас самому рожу прикрою, а потом намылю! — отвечала Манада, но на нее никто не обращал внимания.

Вокруг собралось такое количество жмуриков, что Манада так и не смогла понять, куда они идут. Вроде впереди возвышалась какая-то странная конструкция и все шли к ней. По мере продвижения, пропускать их стали с большей неохотой, и напрочь отказались, когда они приблизились к громоздкой махине. В принципе не удивительно — здесь стояли те, на кого и посмотреть страшно. Тот же Клод, например. Трупы с головами в подмышке, или вообще ноги без торса. Чем он думал тоже совершенно неясно, однако спокойно подошел к хреновине…

Да вот это действительно Хреновина — с большой буквы. Потолок в зале не очень высокий и к аппарату от него вели странные блестящие шнуры. Сам агрегат напоминал смесь техники и геологии. Трубки, провода и счетчики, перемешивались кристаллами и шарами, наполненными зеленой слизью. То тут, то там вспыхивали желтые искры, а площадью аппарат, наверное, больше сотни квадратных метров. А может и все двести.

— Это Обезболиватель? — спросила Манада.

— Нет, Очиститель, — ответил Жюбо. — Тебе сначала надо харю выправить.

— У самого харя! Или даже рыло, как у порося!

— Милая моя…

— Я тебе мыло!

— Успокойся! Милая — означает хорошая.

— А почему я тебя понимаю? В смысле, почему мы говорим на одном языке?

— Ну так вместе в аду торчали, на адовом языке и разговариваем.

— Ясно…

Манада замерла в нерешительности, рассматривая странную конструкция, а Жюбо, напротив, вертел головой, выискивая знакомых.

— Клод, а на какой половине у тебя струч остался? — обратился Жюбо к левой половинке разрезанного трупа.

— На обоих, — ответила говорящая половина. — Точно по нему прошлось.

— Больно было?

— Не. Я обезболился по самые…

— Тут девушка, между прочим, — не выдержала Манада.

— Милочка, нет здесь такого понятия, как разделение на мужчин и женщин, — сказал Клод. — Потому как наши половые признаки остаются там, за гранью обезболивания.

— Правда? — округлила глаза Манада. Новость ее явно не обрадовала.

— Для Клода — правда. Он свои половые признаки еще при жизни растерял, — сказал Жюбо. Все трупы вокруг расхохотались, даже сам Клод ржал в голос. Жюбо тоже похихикал, а потом повернулся к приободрившейся Манаде. — Сейчас ты войдешь вон в ту дверь. Там из тебя выкачают весь Обезболиватель, и ты восстановишься.

— Но это ведь будет больно!

— Да, тут ничего не поделаешь, придется потерпеть. Потом я поведу тебя к Обезболивателю.

— А ты сам?

— Меня не пропустят я еще…

Из Очистителя раздались страшные вопли. Манада дернулась, язык ударил по щеке, оставив красный след.

— Что это? — спросила девушка.

— Кто-то восстановился, — ответил Жюбо.

Словно иллюстрируя его слова, из правой части Очистителя вышел совершенно здоровый мужчина. По штанам Манада поняла, что это тот, у которого отсутствовала верхняя половина тела. Теперь сверху он обнажился и осторожненько пошел сквозь толпу. Та расступилась, образовав коридор.

— Сейчас он может испытывать боль? — спросила Манада.

— Угу, — сказал Жюбо. — Правда, его из Тарон-Говы привезли, так что его чувствительность всего раз в десять больше. Счастливчик…

— А как я пойду?

— На тебя наденут шар. Вон смотри как на Клода.

Манада и не заметила, как Клод вошел в Очиститель. Он почему-то не кричал, но вышел полностью здоровый, правда, голый. Но Манада себя тут же поправила — нет, не голый. Вокруг него словно мыльный пузырь, образовалась тонкая пленочка. Шар катился, Клод шагал в нем, а толпа сформировала коридор пошире. Он двинул в том же направлении что предыдущий труп.

— Иди, — дернул ее за локоть Жюбо. — Время поджимает. Если Магистр пожалуется…

— Мне страшно.