— Наверно, я должна сейчас извиниться. Вы спасли мне жизнь, а я слезы лью. Но вам ведь плевать до того, что я должна и чего не должна делать! И можно прямо сказать: я вас…
— Ненавидите? — незнакомец подошел ко мне и укрыл полуголую спину какой-то накидкой. — Знаю.
Мех приятно ласкал кожу. Тепло… Нежность… Я подняла на него глаза:
— Спасибо.
— Такой пустяк способен вызвать вашу улыбку, — он покачал головой, но его глаза тоже смеялись. — Возможно, мы… возможно, я не правильно начал. Позвольте представиться, Мартин Джерар
— Ливен…
— Так просто?
— А чего вы еще хотели? — я отвернулась от Мартина. — Сами же говорили, что нет нужды следовать этикету. Да и вряд ли имя моего отца — малоземельного дворянина, вам что-то скажет.
— Вы были бы правы, — мужчина взял мою руку и поцеловал ее, — если бы не одно но: вы лжете.
Вырвала ладонь, быстро поднялась, сбрасывая на землю мех:
— Вы оскорбляете меня!
— Ничуть. Насколько мне известно, ложь весьма распространена в высшем свете.
— Но никто никогда не посмеет обвинить даму во лжи!
— Я же говорил, что вы лгали, — без малейшего торжества в голосе заявил собеседник.
А я ведь только что выдала себя: малоземельная дворянка, коей я представилась, могла только мечтать о высшем свете. Рассказы более богатых подружек всегда заметно отличаются от правды.
— Но вы правы. Я рад, что мы сейчас не на балу. Дуэли не являются моим любимым времяпровождением. Какой-нибудь барон непременно вступился бы за вас.
Мои губы задрожали. Никто не оскорблял меня на балу. Ни разу. Но кое-кто действительно вступался за меня порой. И этот кто-то по странной случайности носил тот же титул, что назвал Мартин — барон…
За несколько часов до…
Мне больно… Но я счастлива! Впервые за последние недели. Сегодня день казни, а у меня на губах восторженная улыбка. Будто, в самом деле, была ведьмой — ведь именно в этом меня обвинили священники. Смешно! Ни разу в жизни не держала в руках травы, а от вида крови еще месяц назад могла упасть в обморок. Это никого не волновало. Черными и красными чернилами — вот куда девалась моя кровь, было написано: "Ведьма". Все остальное: раскаяние, пусть и показное — я сказала брату правду, но и не всю, — отчаянные мольбы… не имели значения.
Меня вели на казнь. Для настоящей колдуньи не составило бы труда вырваться из пут и скрыться в лесу. Твари ее не тронут. Для такой опасен только костер. Но я не была ведьмой, и церковники, выволакивающие меня на солнце после тьмы и смрада темниц, прекрасно об этом знали.
Я была счастлива, что увижу Габриеля. Пусть на одно мгновение. Оно того стоит. Стоило бы…
На площади все выглядывала его глаза, боялась, что он вступится за меня, забывая о собственной безопасности. "Это не поможет! Ничто не поможет". Хотела отговорить, последний раз взглянуть в любимые глаза, если больше свидеться нам не суждено.
Возле помоста, на который меня втащили, Габриеля не было. Я безрезультатно искала его и не находила. Помню, как один из священников читал приговор. Не помню весь — отдельные фразы:
— Совратила благородного юношу…, напала на священника…, околдовала сотни людей…
Только и осталось в памяти — имя одной из моих жертв, которого удалось вырвать из лап пособницы Дьявола — Барон Габриель Деласкесс.
Помню, как он поднялся на помост и коротко крикнул: "Ведьма!"
А больше ничего не видела и не слышала, только это слово, эхом разносящееся повсюду. Оно уничтожало мою душу, которой, по словам священников, у меня и в помине не было, до последней капли…
— Еще раз выражаю вам свою благодарность! — Я медленно встала и сделала шаг к деревьям. — А теперь, прощайте.
Отойти подальше от костра мне не удалось: чужая рука с силой сжала мой локоть:
— Я уже говорил вам, что вы безумны! Если дается второй шанс для жизни, этим нужно воспользоваться!
— Вы не понимаете! — хотела вырвать руку, но Мартин только крепче сжал ее. — Я не могу жить. Ради чего? Они пятнадцать дней… Слышите?! Пятнадцать нескончаемых дней и ночей по кусочку рвали мою душу. Сегодня… или вчера — я потеряла счет дням — должны были уничтожить только тело. Душа и так мертва… — Я снова дернулась, замолотила кулаками по его груди. — Вы ничего не понимаете!
Он быстро, с невероятной, казалось, звериной скоростью, схватил меня за запястья, а сам поддался вперед.
— Замолчите!
Холодные руки так стиснули мою грудную клетку, что я не могла и шевельнуться, не то, что издать звук. Корсет стальным обручем стягивал талию, пускай я непозволительно сильно похудела. Руки Мартина оказались не меньшим испытанием. Я начала задыхаться. Пыталась схватить мужчину за высокий ворот рубашки — в тумане промелькнуло воспоминание, что такие я уже видела на семейном портрете деда. Стоячий воротник, кружева — все, как в древности…
Читать дальше